Исполнение

— Хорошо, госпожа Фалкеста, — поклонилась девушка, — доброго пути.

Путешественники направились к выходу из Триниагоса. Город был совершенно пуст, что и неудивительно: сегодня седьмой день седмицы, все стараются выспаться. Хотя сейчас, летом, кое-кто уже направлялся по своим делам.

Когда Дитрих уверенно вывел Фалкесту на подходящий холм, та печально вздохнула.

— Ах, — грустно сказала женщина, — Дитрих, именно тут я тебя когда-то провожала в Анваскор. Если бы я только знала тогда, что вижу тебя в последний раз.

— Ты… — дракон запнулся, — можешь рассказать, каким я был? Что ты обо мне помнишь? Это очень важно для меня сейчас.

— Конечно, — улыбнулась Фалкеста, — мне вот порой кажется, что я для этого всю жизнь и жила. Нет, я, конечно, безмерно люблю Айрата и Сатти, но мне всегда казалось… что это не всё. Что есть ещё что-то важное.

— Тогда — приготовься, — сказал Дитрих. Он отошёл на несколько шагов и обхватил себя руками. Фалкеста зажмурилась от внезапной сиреневой вспышки, а когда рискнула открыть глаза — перед ней уже стоял фиолетовый дракон. И женщина словами не могла передать, как он был красив. Сиреневая спина и цвет шкуры создавали впечатление, что по прочности его кожа не уступит настоящей броне. А вот янтарное брюхо и область по горлом показывали, что эти места нежны и уязвимы. И, конечно, глаза. У Дитриха совершенно не изменились глаза. Да, зрачок стал вертикальным, но это были те же, нахально-синие, лазурные глаза.

В этот момент дракон подошёл к женщине и опустился перед ней. Фалкеста пришла в себя, вспомнив, что они здесь, вообще-то, по вполне конкретному делу. Женщина неловко ступила на коленный сустав его лапы и, перебросив ногу, осторожно уселась, обнимая ящера за шею. Однако в следующий момент дракон поднялся, и Фалкесте почудился слабый, почти незаметный магический проблеск, отчего женщина ощутила, что сидит на драконе, как влитая. Через мгновение тот резко взлетел и направился в сторону материка. При этом Фалкеста не ощущала ни тяги, ни встречного потока воздуха… лишь стало чуть холоднее, вот и всё.

— Я же говорил, — раздался голос в голове хозяйки, — меня учили заботиться о седоках.

— Ты… мысли читаешь? — испуганно спросила женщина.

— Драконья речь в этом облике работает только так, — ответил Дитрих, — малыши, конечно, разговаривают, но взрослые драконы впоследствии перестают. В конце концов, девяносто процентов времени во втором облике они проводят в полёте. В это время обычно не до разговоров. Не переживайте, я не стану лезть дальше дозволенного. Просто чётко формулируйте вопрос в сознании — и я буду отвечать. Вернее… буду задавать вопросы. Вы же обещали мне рассказать… обо мне.

Фалкеста согласно кивнула. Она стала вспоминать, как познакомилась с Дитрихом в десять лет. Как её восхищал прямолинейный и деловой принц. Как он выстроил дороги, которые обеспечили Тискулатусу процветание на десятки, если не на сотни лет вперёд. Как она попыталась устроить заговор… И как принца за это навсегда вышвырнули из собственного дома.

— Не могу в это поверить, — недоуменно пробормотал в сознании Фалкесты дракон, — ради власти люди готовы так поступать с собственными детьми? Да папа Уталак счастлив был делегировать всем полномочия. Одному сферу стражников, другому медицинскую, третьему — общение с учёными и инженерами. А сам сидел дома и проводил время в своё удовольствие. Оно, конечно, с другой стороны и правильно: молодые и горячие драконы реализовывали свои управленческие возможности. А он так… авторитет поддерживал да изредка пальцем, кому надо, грозил.

— И всё же, Дитрих, было так, как было, — ответила Фалкеста, — с твоего позволения, твоему отцу — больше двух с половиной тысяч лет. Охотно верится, что власть ему в некотором роде успела надоесть. Что же до Арнольда Четвёртого… Людям, которые занимают подобные посты, часто со временем кажется, что лишь они одни и в состоянии управиться со своими задачами. И, как результат…

— А потом, — продолжала Фалкеста, — я тебя увидела, когда ты сбежал от Лазурных драконов к Сиреневым. Ты тогда был сам не свой. Я едва тебя узнавала. Ты стал… дёрганым, измученным, неустойчивым. Впрочем, учитывая то, что тогда с тобой сделали драконы, это и неудивительно. Как ты выразился: из-за твоего характера это словно выбило почву из-под ног».

Они тем временем скользили над водой. Вокруг была морская гладь, искрившаяся на солнце. Прижимаясь к шее Дитриха, Фалкеста незаметно гладила его. Напротив её руки как раз была область, где сиреневая чешуя переходила в янтарную. И, в самом деле, сиреневая часть шкуры была хоть и гладкой и эластичной, но прочной, как кольчуга. А вот янтарная мягкой и нежной. При этом, касаясь ее, женщина чувствовала, как по дракону бежит дрожь. Наверное, ему было приятно или щекотно… Но за два часа Фалкеста уже с десяток раз проделала такую шалость… И ни разу Дитрих не попросил её остановиться.

— Даже не знаю, — пробормотал он, — что я надеюсь там найти. Кажется, даже двух недель, что мне отведено, будет много. Ну схожу я в тамошнее драконье посольство. Ну… навещу могилу бывшего отца, наверное. Что мне там ещё делать?

— Посмотрим на месте, — ответила Фалкеста, снова не удержавшись, чтобы не пощекотать Дитриха за нежную часть шкуры, — если ты чувствуешь тягу к этому месту — то, наверное, не просто так…