Пустошь

– Так-то вы заботитесь о своих? – говорит один из трех парней.

Свои – это, видимо, выжившие. Оливия заставляет меня помахать у него перед носом палочкой вяленого мяса.

– Надеюсь, ваши персонажи им подавятся, – добавляет он.

Склонив голову набок, я самодовольно ухмыляюсь.

– Вряд ли. Мой персонаж на редкость живучий. А его так и так скоро удалят. – Я указываю через плечо на Итана. – Научись играть как следует. Тогда не надо будет бояться ни плена, ни ограбления.

Парень что-то бормочет себе под нос – мне удается разобрать только «сдохнуть» и «Вертью». Второй случайный встречный, которому известно мое имя. Оливию, похоже, это нисколько не беспокоит. Ей наплевать, что мы забираем у клана последние продукты, хотя у самих у нас остались батончики с прошлого набега. Ее волнует только одно – тысяча двести очков, которые снимаются у нее со счета после ограбления. Еще несколько минут назад она плакала, услышав новости Лэндона, а теперь может о них шутить.

Она смеется над удалением Итана, чтобы поднять себе настроение.

Для меня это не шутки. Пока я не выясню, что именно случится с Итаном, я не смогу спать спокойно.

Удаление.

Сегодня я услышала это слово второй раз в жизни, но оно приводит меня в ужас. В голове проносятся сотни образов: ластик стирает со страницы текст, точно его никогда не существовало; Деклан уничтожает данные на аку-планшете.

Какими бы ни были подробности, я не сомневаюсь, что удаление не сулит Итану ничего хорошего.

Какая-то часть его навсегда исчезнет.

Той же ночью, когда все возвращаются в сэйв и застывают – глаза пустые, тела неподвижные, – я отправляюсь проведать Деклана.

– Я же велел тебе больше не приходить – это слишком опасно, – говорит он, но все равно впускает меня.

Единственный источник света – аку-планшет. Маленькое устройство лежит на спальном мешке посреди комнаты, излучая холодное призрачное сияние – настолько жуткое, что я предпочла бы оказаться в полной темноте. Деклан сидит на корточках, опустив голову и зажав руки между колен. Черные кудри падают на лоб. Деклан зевает и потягивается. А он красивый…

Нельзя мне так о нем думать!

Деклан – мой пропуск на волю, не более.

Сделаю вид, будто он не единственный парень с живым взглядом, которого мне доводилось видеть в «Пустоши».

– Они все спят, – говорю я.

– Разве это сон? – пренебрежительно фыркает Деклан.