— Хорошо. Во-первых, еще недавно меня звали Евгением Васильевичем, и лет мне было немногим меньше, чем вам…
Ну а дальше меня прорвало. Только сейчас я понял, как тяжело было хранить тайну о себе. Информация лилась из меня диким потоком, заставляя глаза Нартова увеличиваться все больше и больше. Под конец они едва не стали крупнее его очков.
Когда я наконец-то выдохся, профессор впал в некий ступор, пытаясь уложить все услышанное в голове. Но, похоже, оно не очень-то помещалось.
— Тяжело поверить, но не доверять вам у меня нет никаких причин. Как жаль, что мне не доведется увидеть ни карманного синематографа, ни гигантских самолетов, ни умных машин. Но знаете, — встряхнувшись, с пылом продолжил профессор, — я рад, что человечество способно на такое и не погрязнет в болоте ханжества и мракобесия.
— Поверьте, — кривовато улыбнулся я, — мракобесия и в моем мире хватает.
— Да, пожалуй, суеверный страх в человеке неистребим. А судя по вашим приключениям, этот страх не так уж беспочвенен. — Посмотрев на меня поверх очков, профессор иронично улыбнулся. — Похоже, после смерти рая мне не видать как своих ушей. Но кто ж знал…
В ответ мне оставалось лишь развести руками.
— Ну что же, для настоящего исследователя будет интересен любой опыт, даже полученный в аду, — с полной серьезностью заявил Нартов. — Но это, надеюсь, случится еще не скоро, так что вернемся к нашим делам.
Откинувшись в кресле, профессор опять нацепил на себя образ лектора.
— Итак, скажите мне, любезный Игнат Дормидонтович… — сказал профессор и тут же спохватился: — Или, может, вас называть по-другому?
— Новая жизнь — новое имя, — философски заметил я.
— Так вот, скажите мне, голубчик, что вам известно о размножении энергентов-симбионтов? — спросил Нартов тоном преподавателя, принимающего экзамен у ленивого студента.
Самое интересное, что и я внезапно ощутил себя в шкуре этого самого студента.
— Ну, симбионты живых носителей делают это совместно с организмом человека. Только не знаю, разделение происходит во время внутриутробного развития плода или случается при рождении.
— Большая часть энергетиков считает, что разделение энергосимбионта материнского носителя происходит во время формирования плода, и я к ним присоединяюсь.
— А как же тогда стриги? — задал я вопрос, который время от времени мелькал в моей голове.
— Тут сложнее, — нахмурился профессор. — По моему мнению, стриги являются переходной формой свободного энергента в симбионта.
— Вы думаете, что стриги заражаются, как те же русалки?
— Именно так я и думаю, но пока это лишь предположения. С учетом вашего рассказа о душах легенда о стригах-двоедушниках, когда в теле матери после вытравливания плода остается душа и подселяется в следующего ребенка, уже не кажется столь абсурдной. Но сейчас не об этом. Вы остановились на живых симбионтах.
— Да, еще бывают, как вы сказали, переходные формы энергентов, которые сначала развиваются как свободные, а затем становятся симбионтами, но примеров приживления в живых телах вроде нет. К такому симбиозу относятся русалки-умертвия и возникшие самостоятельно кладбищенские упыри.