Цесаревич откинулся на спинку стула и уставился на меня.
— Игнат Дормидонтович, вот все удивляюсь, как вам удалось в столь юном возрасте пройти через испытания, кои иному опытному ведьмаку не по силам.
Ну и что я должен на это ответить? Выпятить грудь колесом и выдать что-то о службе отечеству и императору? Перебьются. В голове внезапно всплыла сцена из чудесного фильма «Особенности национальной охоты».
— Жить захочешь — и не так раскорячишься, — выдал я с философским видом.
Сначала прыснула Даша, а затем ее поддержал басовитый смех цесаревича.
Петр лишь кривил губы, а Антонию по-доброму улыбался.
— Понятно — в Топинске, — продолжил цесаревич, — там наверняка, куда ни плюнь, всякая нечисть и приходится лезть на рожон, но здесь-то вы зачем ввязались в свару с княгиней Голицыной? Дама она, конечно, своеобразная, но вам чем не угодила?
— Не люблю, когда при мне обижают моих друзей, — глядя прямо в глаза цесаревича, ответил я.
— И все? — удивился он. — Вам просто не понравилось, что княгиня позволила себе лишнего в общении с Дарьей, и вы нахамили представительнице одной из самых древних фамилий империи? Простите, Игнат Дормидонтович, но это слишком даже для новгородца.
— С чего вы взяли, что я ей хамил?
— Ну а что же вы тогда сделали? — Цесаревич удивленно перевел взгляд на Дашу.
— Он по очень настоятельной просьбе княгини просто рассказал ей историю из своей жизни, — с невинным видом ответила за меня княжна. — Хотите, он поведает ее и вам?
Вот гадюка! Конечно же пришлось рассказывать, причем ничуть не смягчая красок, а то с Даши станется самой добавить этих самых красок, да погуще.
Конечно, мужики оказались намного крепче изнеженных дам, но Петру Петровичу все же пришлось запить вином возникший в горле ком, и это немного примирило меня с реальностью.
Улыбка цесаревича чуть подувяла, и на пару минут за столом возникла тишина.
— Насколько мне известно, вы были довольно близко знакомы с профессором Нартовым? — спросил Андрей Петрович, меняя тему.
— Да, смею надеяться, он видел во мне такого же друга, каким был для меня.
— Даже так? — удивился цесаревич.
— То, чему меня научил Федор Андреевич, и кое-какие его подарки не раз спасали мне жизнь. — Отвечал я обтекаемо, потому что не знал, ведомо ли принцам о том, что Нартов и омский Мясник — одно и то же лицо.
Судя по реакции Петра Петровича, все члены императорской семейки были допущены до секретной информации.