Третья сторона

22
18
20
22
24
26
28
30

– Вы тоже так подумали? – удивилась амазонка.

– Естественно. Все мы воспитаны примерно на одних и тех же книжках и фильмах. И когда что-то идёт не так, сразу спрашиваем себя: «А не умер ли я часом? Это бы многое объяснило». Но я, честно говоря, думаю, смерть – такое событие, которое сложно не заметить.

– Ну здрасьте. А если во сне?

Вздохнул:

– Ну разве что во сне.

– Моя внучка… – подал голос старик-цветочник. Осёкся, поспешно добавил, словно бы перебив сам себя: – Внучка не раз говорила, что если уж умирать, так лучше во сне, чтобы не успеть испугаться. А то как-то глупо получится – прожить хорошую интересную жизнь и закончить её таким сильным страхом, от которого даже себя забываешь. Тогда получится, что всё остальное насмарку. Не считается, не имеет цены, зачем оно нужно, если в самом конце не будет ничего, кроме страха. Поэтому лучше всего умереть во сне, она так решила, и всё получилось… Ну, то есть, обязательно получится, когда она станет старой, внучка у меня молодец.

Вот оно, значит, как.

– И дождь всё не прекращается, – вздохнула женщина-амазонка. – Ещё немного, и я забуду, что бывает просто нормальная человеческая жизнь, без миражей и дождя.

– Я записала, – наконец сказала толстуха.

Отдала исписанные листочки старику, а ручку машинально сунула в карман своего чёрного балахона. Не стал напоминать, что ручка на самом деле его. Ясно уже, что бедняжка смутится так, словно её застукали на попытке вынести кило леденцов из сиротского дома. Ещё, чего доброго, убежит потом в дождь от стыда. С пылкими юными барышнями надо быть очень осторожным, потому что страдать, переживать и терзаться они уже научились, а просто жить – ещё нет.

– Ну вот и миражи прошли, – будничным тоном заметила она, оглядевшись по сторонам. – Дом выглядит как положено. И вообще всё.

Это было, скажем так, некоторое преувеличение. Лесопарк и площадь с фонтаном к тому времени и правда исчезли, но высоченный, никак не меньше девяти этажей дом из тёмного, почти чёрного камня, возникший на углу Майронё и Барборы Радвилайте, совершенно не походил на коричневый трёхэтажный, который стоял здесь всегда. И широкий проспект с магазинами и кафе на месте Бернардинского сада тоже был не совсем уместен. То есть, ладно, пусть будет, если уж появился, никаких возражений, но не пытайтесь меня убедить, будто это и есть «как положено». Кто бы его ни положил.

Со стороны проспекта к ним стремительно приближался человек – ну наконец-то, хоть кто-то живой и антропоморфный, а то посидишь так под этим тентом, в окружении стены дождя, ещё пару часов или лет и окончательно разуверишься в существовании рода человеческого. Откуда бы здесь взяться ещё каким-то людям? Нет их больше. И не было никогда.

Но высокий человек в длинном чёрном плаще, с огромным, примерно полутора метров в диаметре чёрным зонтом, приближавшийся к ним со стороны невесть откуда взявшегося проспекта, явно не испытывал ни малейших сомнений в собственном существовании. Очень уж бодро, почти вприпрыжку шел он по лужам и очень уж весело улыбался им, всем сразу. И приветливо махал рукой.

– Рыжик! – закричал он издалека. – Держись, спасение близко! Я принёс тебе зонт!

Толстуха подскочила, уронив стул, на котором сидела, счастье ещё, что выстоял одноногий тент. Тоже замахала руками, заорала что-то – видимо, имя. Разобрать, в любом случае, было невозможно. Но ясно, что много раз повторяется «а».

– Брат за мной пришёл! – гордо объявила она.

– А как же он узнал, куда идти? – удивилась женщина-амазонка. – Связи-то нет.

– Ну так это сейчас не стало, а сначала была. Я ему сразу написала, похвасталась, как удачно спряталась от дождя под тентом возле кафе «Strange Love». Не просила спасать, но сами видите, брат всё равно тут как тут, с самым большим в мире зонтом!

Согласился: