– Биби, хватит делать из этого секрет! – послышался голос Лехабы. – Ати, я столько лет прошу ее рассказать, а она не желает. Про разную чепуху – пожалуйста. Но что-то по-настоящему интересное – ни за что.
– Лехаба, отстань.
Воспоминания о той «увеселительной» поездке и сейчас вызывали у Брайс жуткие ощущения… Улыбающеея лицо Даники, лежащей на соседней койке. Торн, несущий Данику по лестнице их общежития (вопреки ее протестам). Потом целую неделю вся стая хлопотала над ними. Натали и Зельда в один из вечеров прогнали всех парней, и они устроили отпадный девичник. Но прочие события меркли по сравнению с тем, что произошло между Брайс и Даникой во время поездки. Последний барьер рухнул, и они открылись правде.
«Я люблю тебя, Брайс. Я так виновата».
«Закрой глаза, Даника».
Воспоминания разбередили рану в груди Брайс. Глубокую, вопящую.
Лехаба продолжала ворчать. Хант внимательно наблюдал за Брайс.
– Можешь вспомнить хоть одно счастливое событие в последнюю неделю жизни Даники?
Кровь бешено понеслась по телу Брайс.
– В ту неделю их было… очень много.
– Выбери одно. С него и начнем.
– Это твой способ разговорить свидетелей?
Хант наклонился вперед, поправил крылья:
– Это способ помочь тебе составить список.
Он не шутил. Вгляд Ханта и само его внушительное присутствие говорили о серьезности намерения.
– Татуировка у меня на спине, – сглатывая, сказала Брайс. – Мы с нею сделали одинаковые, и как раз в ту неделю. Однажды вечером напились до бесчувствия. Я была в таком отрубе, что даже не спрашивала, какую картинку татуировщик вырисовывал у меня на спине. Кое-как очухалась с похмелья. Чувствую – спина болит.
– Надеюсь, ты не пожалела об этой картинке, – осторожно предположил Хант.
Грудь снова сдавило, но Брайс улыбнулась:
– Не жалела и не жалею.
– А что Даника делала в тот день, накануне похода в татуировочный салон?