– Ну входи, если пришла, – сказала Рия.
Киф и не помнила, когда в последний раз приходила сюда. Наверное, прячась от мира в своей мастерской, она была отчасти похожа на агента Арга, который выбрался в Верхний город и гордился этим достижением. Он стал другим, забыв, откуда он. Киф тоже хотела забыть: о долге перед матерью, давно отправившейся на тот свет, о долге перед старшей сестрой, которая скоро должна была отправиться следом за матерью.
– Твоя дочь умерла? – спросила Рия.
– Умерла? – Киф спешно и суеверно качнула головой. – Нет.
– Тогда почему ты здесь?
– Я была в Верхнем городе.
– Продавала свои картины?
– Нет, но я нашла деньги на лечение Армы.
– Как? – голос сестры был сухим, как пустынный ветер. Такими же были и все ее чувства. Но сейчас, наверное, так было даже лучше. К черту чувства, эмоции и все эти всплески жизни и блеск надежд в глазах!
– Я продала свое тело, – сказала Киф.
– Целиком? – сухо спросила Рия.
– Кроме головы.
– Я слышала о таком.
– И что ты думаешь?
– Пытаюсь решить, что будет с Армой после того, как тебя не станет.
– Нет гарантии, что лечение поможет. Пятьдесят на пятьдесят.
– Вот как… – Рия задумалась – губы поджаты, лицо словно вырубленная из камня маска, взгляд устремлен в пустоту, в ночь.
– У меня есть один год, – сказала Киф.
Рия кивнула. Больше они не разговаривали. Киф легла на диване – старом, жестком, пропахшем плесенью и сигаретным дымом. Снов не было. Впрочем, не было и сна. Киф просто лежала и слушала, как сопит во сне сестра, жившая так долго с мыслью о смерти, что ее ничто не могло удивить. Если бы не бунты, то Киф ушла бы отсюда, не дожидаясь утра.
Но бунты не прекратились и утром. Наоборот, беспорядки усиливались. Они уже вспыхивали не только на границе Верхнего и Нижнего городов, но и в жилых кварталах, возле заводов и на усеянных магазинами улицах. Движение в Нижнем городе не было остановлено, но автомобильный поток полз так медленно, что проще было передвигаться пешком.