Бледный

— Деньги в основе, — сказал он. — С одной стороны системы — деньги, с другой — тюрьма. Поэтому я и хотел карьеры… Ты извини, я перебил тебя. Слушаю.

— Мне трудно… И не хочу. Я счастлива! Ты клал мне руку, помнишь? — она сказала. — Мне стало легко. Мне ничего больше не было нужно. Я вот ищу свободы, но есть препятствия, даже труд мой не столь свободен… Есть всякие тренинги, как раскрепощаться и быть счастливым: йога, гашиш, философия. Люди говорят слова, принимают позы, колются…

А ты — просто руку мне положил на колено и… Клали многие, но не так, с подоплёкой… ну, что, мол, право купили, хотят развлечься и изменяют жёнам. Клали руку так, что мою и их кожу нравственность разделяла, комплексы, смыслы. А ты положил, как Бог… — Она засмеялась. — Я счастлива, не хочу говорить… и сложно, я не философ… Дай-ка мобильный…

Он дал, и она, набрав номер и имя, смартфон вернула.

— Номер не мой. Там номер женщины ясновидящей, моей знакомой. Ты позвони ей, пусть она тебе объяснит про дар… А я — всё. Я пьяная, как в раю. Не знаю, куда пойду и зачем, но знаю, что свободна, что ничего уже не хочу. Я про секс болтала… и эти штуки — думала, что, наверно, секс с тобой вообще улёт. Но теперь не надо… Боже! — коснулась она лба, закрыв глаза. — Кружится! От всего трезвеешь, даже от Кашпировского, а от тебя чем долее, тем сильней… Пойду. Домой поеду. Сяду на автобус. Ладно?

Она пошла к дороге, как маленькая счастливая девочка. Он вернулся к своей машине. Она, оглянувшись, махнула ему и шагнула на переход. И тут огромный джип занесло, туман, клубящийся в свете фар, скрыл её. Подбежав первым, он убедился: помощь не нужна. Много крови. Водитель оправдывался, но все и так видели, что он прав, что ехал на зелёный. Длинные и красивые ноги раздавленной девушки запачкались. Ещё час назад он их трогал… Девяткин дрожал, не зная, что делать.

— Если б не это, — услышал он за спиной, — я Лене бы сообщил.

Он узнал голос тестя, и бросил, не повернувшись:

— Зря вы. Нельзя огульно…

— Я не слепой, — продолжил тесть. — Жена ждёт, а ты эту шлюху снабжал гондонами.

Ясно, что тесть заметил их по крайней мере ещё у кассы. Прятался и следил. Чем ещё занять себя старику, передавшему бизнес сыну и мающемуся от безделья?

— Жена… Не ждёт жена, — обернулся Девяткин и, протискиваясь сквозь зевак, заметил двух качков тестя. — Фёдор Иванович, я не мальчик, учить меня.

— Только в доме чужом живёшь, — сказал тот.

Девяткин свернул к «Форду» и услышал сзади топот.

— Папа! — дочь кинулась на него, как Лена. Она так же любила виснуть на шее, и он едва успел подхватить её, потому что в руке нёс сумку.

— Мы с дедом ездили, дед пошёл покупать мне йогурт, а мне, пап, скучно. Я и вылезла из машины. Можно с тобой?

— Конечно, — он рад был ей, хотя и не мог заставить себя шутить как прежде. — Домой?

— Пап, едем!

Он усадил её в «Форд» и ждал, пока подошедший тесть закончит тираду:

— Договорились, что я молчу. Либо… давай начинай развод. .. Ты совсем уж… С уличной девкой? Мало салонов? Так и остался быдлом? — Тесть подошёл впритык, грузный, крупный. — Я не последнее тут лицо. По тебе и меня судят. Хочешь, чтобы болтали, что зять Гордеева ловит шлюх? Если не в силах по норме жить — разводись. У Лены хватит поклонников. О Кате не беспокойся, ты хорошо её этой шлюхой просветил… Ты что-нибудь вообще им дал? Ты в семье десять лет, юбилей в субботу. Чего достиг? Начальник отдела, и то с моей подачи? Если б не я, сидел бы ты младшим специалистом. Жена не дома? А ты не задумывался, что с тобой скучно? Выхин тебе ровесник, а был замминистра финансов, теперь глава Внешкомбанка, дом в Лондоне в сто миллионов купил, начинал с нуля. У тебя ничего, кроме машины, и то в кредит. Прав я?