Похоть

Почти на том же месте, где накануне ночью стояли Бельграно и Сарианиди, сейчас снова возвышался Франческо Бельграно. Он только что вылез из бассейна и стоял с наброшенным на плечо полотенцем. Галатея Тэйтон явно собиралась окунуться в море: одетая в лёгкий полосатый халатик, она держала пляжную сумку.

Начало разговора Хэмилтон пропустил.

— Мне нет до этого никакого дела, мистер Бельграно, — голос миссис Тэйтон звучал холодно, как отказ метрдотеля пустить вас в переполненный зал ресторана.

— Я не хотел вас расстроить, синьора.

— У вас и не получилось.

Дав эту отповедь наглецу, Галатея исчезла, а Стивен неожиданно заметил кривую усмешку, исказившую губы Бельграно и придавшую его лицу очень неприятное выражение. Было ясно, что он попытался приударить за женой Тэйтона и получил от ворот поворот. При этом держался он спокойно и тут же начал вытирать мокрые волосы полотенцем.

Хэмилтон, однако, не имел ни времени, ни желания разглядывать итальянца. Он торопливо вернулся к себе в спальню, набросил на постель покрывало, натянул брюки с футболкой и, схватив банное полотенце, кинулся к морю, рассчитывая либо догнать Галатею, либо найти её на пляже.

До пляжа добрался за считанные минуты и растерянно замер. На узкой полоске песчаной лагуны расположились несколько любителей утренних солнечных ванн, мелькнуло какое-то семейство с худосочной дочерью-подростком, две пожилых дамы и прямо у воды Хэмилтон к своему удивлению на белом шезлонге увидел Дэвида Хейфеца в соломенной шляпе. Врач оказался на редкость хорошо сложенным, но на спортсмена всё равно не походил: задумчивый взгляд его тёмных, почти чёрных глаз рассеяно скользил за облаками, порой уходя за линию горизонта, и это был взгляд философа. Стивен ещё раз оглядел пляж. Галатеи тут не было.

— Ищете кого-то, мистер Хэмилтон? — произношение Хейфеца было американское, и ничего не выдало в нём человека, родившегося где-то на Украине.

Стивен удивился, что Хейфец вообще заметил его. Он растерялся.

— Я… нет, никого. А, кроме вас, никто из экспедиции не приходил?

— Я тут с половины седьмого, уже пару часов, — любезно сообщил Хейфец, — но с виллы никого не было. А вы кого-то ищите? — вежливо поинтересовался он, и взгляд его резко сфокусировался на Стивене и тут же снова расплылся.

Хэмилтон пожал плечами и промолчал. Он понял, что напрасно спрашивать этого длинноносого иудея, мог ли он кого-то не заметить. Он, похоже, замечал всё. Стивен вздохнул и опустился на песок рядом с шезлонгом Хейфеца.

— Вы, я слышал, медик? — спросил он, чтобы сменить тему и поддержать разговор.

— Да, — кивнул Хейфец, — на досуге я занимаюсь медициной.

— На досуге? — переспросил Стивен, ломая голову над тем, куда могла исчезнуть Галатея. — А чем вы тогда занимаетесь на работе?

— Разумеется, изучаю Писание. Евреи всегда изучали Талмуд. Из тех, кто отвлёкся от этого в высшей степени дельного занятия, получились Спиноза, Маркс, Эйнштейн и Фрейд. Не хотелось бы оказаться в этом страшном ряду. — Еврей, казалось, балагурил, но при этом не улыбался. Взгляд его по-прежнему скользил у той черты, где острые лучи восходящего солнца пронизывали клубы розовеющих облаков.

Хэмилтон не знал, что на это ответить, и потому небрежно спросил Хейфеца, знает ли тот мистера Карвахаля?

— Разумеется, — кивнул тот. — Мы знакомы.

Дон Рамон Кристобаль Карвахаль-и-Портокарреро, просветил далее Хейфец Стивена, это известнейший учёный и очень интересный человек. Его работы — академического уровня. Кстати, род Карвахалей восходит к марранам, выкрестам из испанских евреев, дополнил он своё сообщение. Стивен вздохнул. Сказанное ничего не объясняло. Хейфец же поднялся и сказал, что им пора на завтрак.