Тот показал большой палец. Тогда Семенов включил передатчик.
— Пятый, пятый, я первый. Можете начинать.
— Хорошо, первый. Через тридцать секунд мы у вас, засекай время.
Семенов взглянул на часы, стал ждать. Через 28 секунд на площадь с двух сторон ворвались два шестьдесят шестых «газончика», из которых прямо на ходу стали выпрыгивать рослые ребята в пятнистой форме с автоматами. За какие-то секунды дом был окружен.
— Бросить оружие! — загремело из динамика подъехавшего «уазика».
Ошалевшие «кентавры» дружно побросали стволы прямо перед собой. Омоновцы быстро поставили их всех к стенке руками вверх и стали обыскивать в поисках оружия. Менты Арифулина, доставшие было сигареты, а при виде ОМОНа попытавшиеся смыться, были доставлены туда же. Сбоку, выше всех задрав руки, возвышался Голома.
"Без него опять не обошлось!" — подумал Семенов, подходя к этой живописной группе.
— Поздравляю, капитан! Двадцать восемь секунд.
Капитан Иванчук, командир роты областного ОМОНа, в крапленом берете довольно улыбнулся в свои щегольские усы.
— Мы, старлей, деньги зря не получаем. Щукин, что там у него? — крикнул он одному из подчиненных, склонившемуся над лежащим «кентавром».
— Скорее всего перелом позвоночника и у одного стреляная рана плеча.
— Ясно. Носилки, быстро.
С треском распахнулась входная парадная дверь, двое омоновцев выволокли из дома Бачуна. Руки были заломлены за спину, и Семенов увидел только рыжую шевелюру.
— В шкафу сидел! — весело крикнул один из омоновцев.
— Давай его сюда! — скомандовал Семенов.
Бачуна подвели. То ли ноги плохо слушались ближайшего приближенного Мурая, то ли он не хотел идти, но солдаты почти на весу волокли его тощее тело. Семенов дал знак, и один из омоновцев схватил рыжего за волосы и поднял белое от страха лицо.
В глазах Бачуна метался ужас, он почти сошел с ума. Он не понимал, что это — явь или продолжение того дурного сна, который приснился ему ночью?
— Где Мурай? Куда он поехал? Ну, говори?
Бачун сглотнул слюну, еще раз попытался представить себе, что это сон, но конвоир слегка потянул его голову, и боль выдираемых волос заставила поверить в дурную реальность.
— Он в… Красное поехал, в санаторий… для этих… для наркоманов… есть там такой, для богатых.