— Как служилось, солдат?
— Нормально, — без особой охоты ответил Лютый, стараясь глядеть в глаза авторитету.
— Выпьешь? — Быкалов налил и протянул гостю полный стакан виски.
Лютый осушил его до дна, как будто это была газировка, даже не поморщился. От предложенной хозяином закуски отказался, заявив, что после первой не закусывает.
— Силен, бродяга! — довольно захохотал Быкалов, тут же оборвал смех и нацепил на лицо серьезное и сосредоточенное выражение. — Как дальше жить думаешь?
— Как или с кем? — решил уточнить Олег. — Вообще-то я сам по себе.
— Неправильно ставишь вопрос, парень. В этой жизни главное прибиться к стае, то есть, я хотел сказать — к коллективу. Один в поле не воин, как говорится.
— Я уже устроился на КрАЗ. Вы тоже мне работу предлагаете?
— Ну, не то чтобы работу… — как-то расплывчато начал объяснять Быкалов. — Зато у станка на заводе стоять не придется. Что-то вроде охраны, что-то вроде контроля…
— Кого охранять? Кого контролировать?
— Понимаешь, дружок, — Быкалов подвинул к нему кресло и положил ему на плечо свою покрытую черным ворсом руку. — Пока ты Родине служил, исполняя интернациональный долг, многое в нашем городе изменилось. Да и вся страна другой стала. Ворье процветает, а честные люди с голодухи мрут.
— А вы — тоже честный человек? — поинтересовался Лютаев.
— Ух ты, какой быстрый! Как понос! Ха-ха-ха! Что ж, отвечу. Я — честный, — без тени сомнения заявил он. — Вот ребята подтвердят — они свидетели. — Он широким жестом обвел свою команду.
Братки, смущенно улыбаясь, закивали головами, как цирковые кони.
— Что-то незаметно, чтобы вы тут оголодали от своей честности, — заметил Лютый, окинув взглядом окружающее великолепие.
— Прямой ты, солдат, как угол бани, — с осуждением в голосе отметил Быкалов. — А я повторю тебе, что я — честный. И поэтому с большим удовольствием давлю зажравшихся скотов, открывших кооперативы и цеха, коммерческие магазины и даже банки! А на каждом подпольном миллионере, на каждом жирном фирмаче сейчас партийный клоп сидит и кровь из него сосет. И партаппарат уже не хочет в бедности жить, ему хочется свои деньги тратить открыто. За границу ездить, дома строить и квартиры покупать, чтобы детям своим по закону завещать. Ты пойми, идет слияние власти и капитала. Теневая экономика уже больше легальной производит. Твоему КрАЗу скоро звездец придет, потому как его нарочно на бок заваливают, чтобы потом взять и поделить между своими. Ты посмотри на них! — Быкалов показал стаканом на парней, слушавших его с неподдельным интересом. — Они ведь тоже все как один афганцы. А кому они нужны в этой жизни? Кому? Вот он, Стыров… — Быкалов ткнул пальцем в рыжеволосого крепыша, сидевшего на диване у стены. — Он вернулся из армии в восемьдесят пятом. А служил под Кабулом, тоже, кстати, в десанте. Пришел домой, а мать, прикинь, повесилась, потому что с завода ее уволили по сокращению, а другой работы не найти. Оставила сиротами еще двух своих детей. В магазинах полки пустые, а закрытые продуктовые базы от жратвы ломятся. Справедливо это? Ты же вчера в магазин заходил. Кроме пойла что-нибудь там видел? Кому-то выгодно, чтобы все мы перепились и сдохли. А вот он, Махнов, — Быкалов показал на другого парня, совершенно лысого бугая, стоявшего у входа, в котором Олег признал давешнего водителя «паджеро». — Сапером был в Гардезе. Орден Красной Звезды имеет, как и ты, афганец. Одним из первых в Афганистан вошел. Набил там рожу пьяному замполиту. А замполит на него — с ножом. И сам же от того ножа подох. Прирезал его лысый. Чем, ты думаешь, все закончилось? Посадили его! Справедливо это? А я его с зоны вытащил, кусок хлеба дал! Ивашкин вон, у окна сидит паренек, видишь, с обожженным лицом. Танкист из Баграма. Мать давно умерла. А пока Иваш служил, отец спился и в психушку попал. Квартиру зятю второго секретаря горкома партии Шапкина отдали. Вернулся домой наш Ивашкин, а жить-то негде! И правды нигде не найти. Как тебе постанова? И, заметь, у каждого из этих ребят есть своя история.
— А если короче? — Лютого мало интересовали эти душещипательные рассказы.
Проблемы — что ж, проблемы у всех есть. У него своих хватает, и никого жалеть и гладить по головке он не собирается. В этой жизни каждый отвечает за себя.
— Будет тебе короче. Хочешь знать, чем мы занимаемся? Город наш Красноярск от швали и грязи зачищаем!
— Да что вы говорите? Типа, волки — санитары леса, что ли, — притворно удивился Лютаев.