Надвигается шторм

— Я изуродую тебя так, что у него больше никогда на тебя не встанет.

Мерзкий, пьяный шёпот обжигает мне лицо, чувствую холод медицинской стали под нижним веком. Молния моей куртки безнадёжно вжикает по направлению вниз,  в ужасе я пытаюсь освободиться, но тело каменеет в инстинкте самозащиты — не хочу остаться без глаза.

Как ни странно, рассудок соображает весьма здраво, словно очистился от шелухи  нелепых обидок и попранной гордости перед реальной угрозой жизни. Мысленно перечисляю про себя характер травм, которые способен нанести мне Сторм — колото-резаные раны, переломы, разрывы; лихорадочно соображаю, как мне если не вырваться, то хотя бы сократить ущерб. Весь ужас положения моя психика отодвигает на задний план — видимо, так работает защитная реакция. Осталось только сознание потерять, чтобы ничего не почувствовать.

— Давай, поговорим, пожалуйста, — когда Бесстрашный убирает скальпель от моего лица, пытаюсь завязать диалог, хотя бы попытаться выиграть время и сбить его решимость сделать то, что он собирается.

— Теперь ты хочешь поговорить?! Раньше надо было думать! — он едко скалится мне в лицо, пересмеивает мои же слова, тащит с моих плеч куртку. Я упорно сопротивляюсь, выставляю вперёд руки, пытаюсь оттолкнуть его от себя, за что получаю ощутимый удар по лицу. Рот разъедает железный привкус крови.

— Я ничего тебе не сделала! — Футболка рвётся по шву, чувствую обнажёнными плечами холодный, застойный воздух помещения, его ледяные руки, стискивающие мне грудь до адской боли.

— Ты-то может и нет. А вот он…

Когда его пальцы бесстыдно лезут мне в  трусы, в комнату врывается режущий глаз поток коридорного флюорисцента. Распахнутая настежь дверь с глухим ударом врезается в стену, выбивая из неё куски каменной крошки. Меня слепит, я не узнаю застывшую в проёме фигуру, лишь вижу, как она размытым чернильным пятном бросается к нам.

— Своих баб в аренду не даёшь, а, Лидер?!

В ответ — стоическое молчание и короткие резкие выдохи, сопровождающие удары, которые мне, наверняка размозжили бы череп. Я рефлекторно прикрываю руками голову, пытаюсь ползти подальше от эпицентра потасовки, дрожащие колени едва гнутся и подошвы ботинок проскальзывают по намытому полу; я словно в замедленной съёмке наблюдаю, как двое Бесстрашных пытаются убить друг друга прямо на территории медицинского корпуса. Сворачиваюсь в углу калачиком, слышу звон битого стекла, глухие удары и мат сквозь зубы, вижу мельтешение ног на уровне моего лица — уступать никто из них не собирается.

Время ползёт мучительно медленно, тягучее, наполненное запахом крови, боли и страха; я хочу позвать на помощь, но выход из сестринской мне по-прежнему отрезан — кажется, двое Лихачей готовы использовать любой кусок пространства, чтобы причинить друг другу ещё больший урон, чем уже причинили. Не сдерживаю крика, когда изувеченное побоями лицо Сторма оказывается на уровне моего, а руки до локтей в знакомых ломаных линиях татуировок продолжают наносить удар за ударом.

Когда Сторм прекращает все попытки к сопротивлению, Эрик останавливается, рвано дышит, по инерции всё ещё держит за воротник обмякшее тело, опираясь свободой рукой на пол. В коридоре слышится шум и голоса — в сестринскую, наконец, вваливается толпа вооруженных лихачей, замирает по периметру, ожидая приказа.

— Уберите отсюда это дерьмо, — командует Эрик, поднимаясь на ноги.

Я почти не узнаю его из-за крови, залившей ему лицо почти равномерно. Кричу, в панике отползаю спиной подальше, не могу больше сдерживать слёз, мои рыдания в голос оглушают меня же. Всё это слишком, весь этот проклятый день для меня слишком, я больше не в силах сопротивляться, когда его руки поднимают меня с пола, встряхивают, а я висну и обмякаю, как выпотрошенная кукла.

— Кэм! Это я! Слышишь? — он безуспешно пытается поймать фокус моего взгляда, натягивает мне на плечи остатки изорванной по пройме майки. Она раз за разом соскальзывает с моих худых плеч обратно, обнажая желтеющие следы губ и зубов, которые оставил мне Лидер задолго до Сторма. — Врач нужен?!

— Он ничего не успел… Ничего не успел, — захлёбываюсь собственными словами, Эрик едва ощутимо касается подушечками пальцев моей разбитой губы, заставляя меня шипеть от боли и дёргать головой в сторону в попытке освободиться от болезненного прикосновения.

— Подготовить всё необходимое для допроса, —  бросает он куда-то в сторону, и следом переключается на ближайшего к нам лихача. — Марс, конвоируй её до моей квартиры. Проследи, чтобы дверь за собой закрыла. Я тут больше никому не верю.

Я не хочу двигаться, не хочу переставлять ноги, мышцы голеней свело от напряжения, и мне больно наступать.

— Я скоро вернусь, Кэм. Всё будет хорошо.

На фоне цвета запёкшегося бордо его светлые глаза похожи на расплавленную сталь — я всё же нахожу в себе силы посмотреть на него. Эрик небрежно стирает кровь с лица тыльной стороной ладони, передаёт меня третьему Лидеру из рук в руки и спешит следом за охраной, сопровождающей Сторма в комнату для допросов.