Горячая вода лилась через край раковины. Из-за этой тени он забыл ее выключить. На пол упали его опасная бритва и кусок мыла. С кряхтением он наклонился, чтобы поднять их, и порезал себе палец. Напоминающая цветом красную глину кровь потекла в сток на полу.
Вот. Опять появилась эта тень. А потом кто-то схватил его за ворот халата и за затылок. Прежде чем он успел среагировать, его ударили головой о край раковины. Боли он не испытал, только шок. Споткнувшись, Кушинг упал на колени. Какая-та фигура наклонилась над ним, схватила за волосы и стала вновь и вновь бить головой о фаянс раковины. Он почувствовал, что его нос разбился, а кости черепа трещат.
Сломалась лобная кость.
Еще один удар.
Из разбитого черепа фонтаном забила пурпурная кровь.
Еще удар.
Кушинг больше не двигался, и его кровь смешивалась с чистой горячей водой.
Глава восьмая
Эдит не помнила, как заснула. А проснулась она полностью одетая, лежа поверх покрывала на кровати в своей спальне. Какое избитое клише: рыдать, пока не заснешь.
В ее комнате находилась Анни, державшая в руках пачку исписанных листов, которые Эдит мгновенно узнала: это были последние главы рукописи, которую она теперь ненавидела. Томас пообещал вернуть ее утром и выполнил обещание. Вид рукописи вернул назад все кошмары, которые мучали ее ночью.
– Что это такое, Анни? – пробормотала Эдит.
– Это принесли рано утром, мисс. Но я не стала будить вас так рано.
– Теперь это неважно, но спасибо, Анни, – Эдит показала рукой на корзину для бумаг. Горничная заколебалась.
– Что, и письмо тоже? – уточнила она.
– Письмо…? – Эдит нащупала очки и завела их дужки за уши. На красном воске, которым был запечатан конверт из толстой пергаментной бумаги, отпечатался герб с черепом. На конверте небрежным, но элегантным почерком было написано ее имя. Эдит еще не понимала, хочет ли она прочитать письмо, но пальцы уже сами разорвали конверт.
Ей показалось, что в комнате наступили сумерки, пока она читала: