– Оставайтесь здесь. Если он выйдет, наверняка направится туда, откуда его послали. Проследите, узнайте, что это за контора. Поняли?
– Что тут не понять…
– И меняйтесь местами. То один ближе, то другой. Иначе он вас засечет.
Никола расплылся в восторженной улыбке.
Ровно через семь секунд парень в куртке вышел из гаража.
18
Эмили с матерью ужинали молча. Странная история… Мать обычно засыпала ее вопросами. И Эмили отвечала – весело и бойко, хотя бы для того, чтобы удержать отца в хорошем настроении.
Но не сегодня. Отца за столом не было, и это напоминало им прежние времена.
Треска с вареной картошкой, хреном и растопленным маслом. Вкусно.
Кухня выглядела как всегда. Если в Стокгольме стало чуть ли не признаком хорошего тона менять кухонную мебель каждые три года, родители Эмили пока держались.
– Зачем менять победивший проект? – похохатывал отец. – Я построил кухню вот этими руками.
Деревянные панели, рабочий стол из нержавейки. Терракотовая плитка за плитой и мойкой. Год 1995-й. Эмили тогда было девять лет.
На десерт: фондан[45] на сверкающей лужайке из малинового желе. Мама и в самом деле постаралась. Но Эмили уже не могла смотреть на еду.
– Ну, расскажи же, что у вас происходит?
Мать положила ложку на тарелку.
– Что это ты вдруг заинтересовалась? В последние несколько недель от тебя не было ни слуху ни духу.
– Закопалась в работе. Ты же знаешь. Бывает.
– Разговор занимает пять минут, не больше. Нажала кнопку, пока ждешь ланча, и позвонила. Или пока в туалете сидишь. Или вам в вашем «Лейонс» даже пописать запрещено?
– Не запрещено. Но я не писаю – слишком много времени отнимает.
Эмили надеялась, что мать засмеется шутке. Но куда там! Собрала с ничего не выражающим лицом посуду и начала сосредоточенно размещать ее в посудомойке.