Город псов

— Рокси, — притворно возмутился Марков, — ничего, что ты при живом мне с другим мужиком трешься?

Болонка тявкнула еще раз и засеменила к хозяину.

— Любят тебя звери, Григорий. — Марков крепко стиснул руку гостя.

— Так ведь они хороших людей чуют, — улыбнулся Гурвин, — ты к ним с добром, так и они к тебе так же. Все просто.

— Ты действительно так думаешь? — Марков с сомнением взглянул на приятеля.

— Нет, — покачал головой Гурвин, — я о такой ерунде вообще не думаю. Пойдем в дом, что-то сегодня прохладно.

— Да уж, — Николай цокнул языком, взглянув на затянутое тучами небо, — не Мальдивы. У тебя, кстати, какие планы на зиму, где греться будешь? — Он распахнул дверь и придержал ее, пропуская Гурвина в дом.

— Пока не думал, — пожал плечами Гурвин, — что-то столько всего сейчас навалилось, пока не до отдыха.

Они прошли в просторный, отделанный темным дубом кабинет хозяина дома. Рокси стремительно проскочила между ними и запрыгнула на специально для нее установленную кушетку, где немедленно свернулась калачиком и замерла.

— Выпьешь? — тяжелая рука Маркова легла на створку бара.

— Только немного, — кивнул Гурвин, — мне завтра к Молчановым, так что пусть хоть сегодня печень отдохнет.

— Да уж, — Марков плеснул в бокалы немного виски и закрыл бар, — Роман Юрьевич и сам пьет аки конь, и другим не дает отстать. Я поражаюсь, как Маргарита терпит, она ж спиртное на дух не переносит.

— Терпит, — усмехнулся Гурвин, — умный человек, а особенно женщина во всем найдет свои плюсы. Ты знаешь, что у них после Роминых попоек потом бывает?

— Ну поведай. — Николай с нетерпением облизнул губы, ожидая пикантных подробностей.

— Покаянный день, — усмехнулся Гурвин, делая небольшой глоток. — Рома пьет рассол и клянется, что больше никогда в жизни не будет так упиваться. Маргарита делает вид, что верит, но показывает, как сильно она на него обижена. И наш Роман Юрьевич, чтобы заслужить прощение жены, делает то, что и должен делать уважающий себя градоправитель — трясет мошной.

— Чем он трясет? — удивленно поднял брови Марков.

— Кошельком, — снисходительно объяснил Гурвин, — но так как свой собственный он уже давно опустошил, посему трясет городским. Удивляюсь, как там еще что-то осталось. Можешь быть уверен, если он после субботы быстро оклемается, то они уже в понедельник дня на три умотают в Европу, развеяться.

— А я все думаю, куда он пропадает время от времени, — ухмыльнулся Марков, — и главное, ведь молчит как партизан, не колется.

— Ну и ты молчи, Колюня, — посоветовал Гурвин, — знаешь и молчи. Рано или поздно, его, дурака, все равно посадят, но лучше пусть будет поздно. По мне, так он не самый плохой вариант.

— Да по мне тоже, — немного подумав, согласился Марков. — Хотя, я одного не пойму, а чего ты сам не попробуешь? Тогда вся власть в одних руках будет, всем удобнее.