– Нет. – Чавин вытянул руку, и Артём различил на смуглой от загара коже тоненькие и бледные полоски шрамов. Их было много, никак не меньше двадцати, и они были оставлены, судя по всему, бритвой. – Иногда я режу себя.
Покосившись на Диму, который настороженно поглядывал в зеркало заднего вида, Артём произнёс:
– Какие-то у тебя, Сергей, нездоровые наклонности.
– Бывает, – меланхолично сказал Чавин. – Поэтому я много читаю.
– В смысле?
– Когда я читаю, я успокаиваюсь и перестаю нервничать. Также с велосипедом.
Сглотнув, Артём уточнил:
– А когда ты не читаешь и не крутишь педали, ты берёшь пейнтбольное ружьё и палишь по прохожим? Или начинаешь резать себя?
– У меня пневматическое ружьё. Обычно я стреляю по птицам или собакам у себя во дворе, – ответил Чавин. – Но иногда стреляю по прохожим. Это весело.
– Ты серьёзно? – снова спросил Артём.
Чавин уставился на него холодными голубыми глазами, скрытыми за окулярами очков.
– Похоже, что я шучу?
– Не очень, – пробормотал Артём и на всякий случай приподнял спинку кресла и немного отодвинул его от Чавина. Заботливо поинтересовался: – Надеюсь, тебе удобно сзади? Если что, можем поменяться местами.
– Всё нормально, мне удобно.
Отодвинувшись подальше от Чавина, Артём как бы невзначай сказал:
– Солнце уже садится, а лампочка в салоне слишком слабая. Ты это, Сергей, можешь взять ноутбук – я накачал в него книг в дорогу.
– Если что понадобится – проси, не стесняйся, – в свою очередь поддакнул Дима.
– Угу, – промычал Сергей.
Дима и Артём переглянулись, одновременно покосились на Чавина и так же одновременно уставились на дорогу.
Вот попал-то, подумал Артём. Кто же знал, что молчаливый очкарик Чавин – садюга с маниакальными наклонностями и неврастеник. И теперь придётся находиться в компании этого неадеквата ещё больше суток. Лучше бы ничего у него не спрашивал и ничего о нём не знал – так было бы спокойнее и спаслось бы намного лучше.