— Я тебе, кобылка! Получи! — Шарабанов неожиданно огрел парня нагайкой, наезжая на него грудью лошади.
Парень отскочил, расплескивая молоко, и заругался. Шарабанов с хохотом помчался дальше по улице.
Отряд выехал на площадь около церкви. У крыльца деревенской избы с резными окнами и железной крышей колыхалось красное знамя. Несколько лошадей было привязано к перилам крыльца.
— На-пра-во! — крикнул протяжно Шарабанов и резко оборвал: — Стой!
Разведчики соскочили с коней, привязали их к церковной ограде и исчезли в ближайших дворах. Только двое караульных остались у церкви, да Шарабанов показывал мужикам, куда поставить аэроплан.
— За этим глядите, — сказал караульным Шарабанов, указывая на подозрительного артельщика, — а мы в штаб.
В избе с красным флагом много народу. Люди в бараньих шапках мелькают в окнах. Они удивленно поглядывают на Реброва, Валю, Шарабанова. Как только они вошли, в комнате стало тихо. Командир полка смотрит из-за стола на Шарабанова.
— Где же ты пропадал, дьявол? — говорит он. — У меня тут военкомдив часть осматривает, а ты по тылам гуляешь?
Шарабанов тихонько постукивает рукояткой нагайки по лаковому сапогу.
— Задержался, — говорит он. — Сперва вон тот змей захватили, — указал он пальцем за окно на аэроплан, — да возле Дубового Умета поцапались немного с беляком и вот товарища достали…
— Какого «товарища»? — спросил командир, поглядывая на Валю. — Вы кто? — спросил он Реброва.
— Я был комиссаром в Екатеринбурге.
— У белых остался?
— На подпольной работе.
— Как же в Самару попал?
— Из тюрьмы вышел. Решил фронт перейти.
— Белые комиссара живым выпустили? — сухо сказал командир, вставая на ноги. — Шляешься с бабой? Вкручиваешь, прохвост, — неожиданно крикнул он, — арестовать!
Реброва и Шатрову отвели в соседнюю комнату. Захлопнули дверь и щелкнули задвижкой.
— Дурак, — ругал Шарабанова за перегородкой командир полка, — веришь первому встречному. Возишь с собой. Ну и влетит тебе, от военкома.
Валя притихла. Сидеть под арестом у своих она не рассчитывала.