– Я рассказал им о том, что видел в степи, и о том, что Улук-Балук может быть виновным в происходящем, – в свою очередь сказал я.
– Да? – заинтересовался шаман. – Это ты молодец. А кому рассказал?
– Двум краснокожим орчанкам, – я чуть улыбнулся, – одна из них, Неолу-ырг, как я понял, дочь Верховного вождя.
– Кто?! – вытаращились на меня орки. – Ты видел Неолу-ырг?!
– Ну да, – ответил безмятежно. – Она была укутана в какие-то ткани, но мне удалось рассмотреть ее красную кожу. А стражник обращался к ней и называл «Неолу-ырг».
– Многие орки ни разу в жизни не видели дочерей Великого вождя или других его детей, а ты увидел любимую младшую дочь! – удивился Улук-Гыргыз. – Это поразительно!
Пожав плечами, мол, я же не специально, задал следующий вопрос, который меня действительно интересовал.
– Улук-Гыргыз, – обратился к шаману. – Сейчас актуален вопрос, сможете ли вы отправиться со мной, как мы договаривались?
– Уезжать в такое время? Хм… – задумался орк. – Не получится. Если я уеду, меня просто не поймут. А Улук-Балук еще и виноватым выставит.
– Тогда кто? – задал я следующий вопрос.
Взгляды шамана и вождя скрестились на Баруе-укре.
– Понял, – сказал он. – Беру с собой десяток воинов, передаю Нел-укру деньги в ближайшем банке, потом мы возвращаемся в Роркогорд и уже отсюда все вместе отправляемся домой.
– Все верно, – кивнул вождь. – Перед отъездом Улук-Гыргыз тебя проинструктирует.
– А ты говорил, – протянул шаман, улыбаясь, – что незачем тебя к счету прикреплять, что ты всего лишь воин.
– Был не прав, – признал дальновидность улука орк.
– Вот именно, – нравоучительно поднял палец повеселевший шаман. – А ведь артачился тогда и обижался.
Воин промолчал.
– Значит, решено, – огласил решение вождь. – Собирай отряд примерно в десять волчьих всадников, иди и готовь их.
«Ура! – мысленно возликовал я. – Со мной едет Баруе-укр! Простой воин, а не хитрожопый старикашка. Теперь можно не беспокоиться насчет удара в спину. Этот орк не из таких!»
Встав из-за стола, поднялся в комнату, умылся, переоделся, собрал вещи, чтобы не заниматься этим утром, и спустился вниз.