Дневник дьявола

— Месть — это привилегия духов, — процитировал кого-то отец, а я не мог понять, о какой мести он говорит. — Тот, кто изведал пищу мертвых, не имеет права вернуться в мир живых. (Это он про Фишмана?) — Я разозлился, потому что не мог вспомнить, откуда он взял эти слова.

Но кое-что продолжает оставаться для меня неясным. Я должен это обдумать или, нет, лучше подожду, пока все не прояснится само собой. Хотя где-то я уже определенно слышал такую фразу. Но, будучи человеком, я не имел права понять истинный смысл сказанного отцом. А будучи демоном? Я же демон. Или кто-то в этом роде. Пожалуй, как демону, мне нет до этого никакого дела.

Они снова посмеялись надо мной. Я ощутил их нетерпение. Они ждут, когда же я задам вопрос. Что ж, пускай подождут. Как раз в эту минуту мой отец думает, что мне пора поспешить, так как работы много, цивилизованному обществу (об остальных не стоит беспокоиться, «развитые страны» уже развратили их и обрекли на гибель) пора одобрить право каждой женщины на аборты, потому что сколько еще можно откладывать решение этой проблемы?

Ладно, спрошу, с ними лучше не связываться, по крайней мере, до тех пор, пока я не узнаю все.

— Если мы находимся тут, значит, что и Он существует?

Вздох облегчения. Они растаяли в воздухе. Исчезая, мой отец подумал, что щенок все же не слишком сообразителен.

Они не могли мне ответить. И правду, и ложь я одинаково счел бы ложью. Не важно, что происходит на самом деле. Такова моя судьба — отныне и на веки веков. Хотя, в сущности, какая разница? Я должен работать на Земле, а не в далеком космосе. Не думаю, что должен бороться с какой-то еще силой, доброй или злой, вечной или сиюминутной, могущественной или ущербной. Моя задача проста: выбить у людей из головы веру в существование чего-то, более совершенного, чем они. Чего бы то ни было, даже меня.

Что ж, хорошего понемножку. За работу. Как раз в эту минуту какой-то мужчина объясняет другому, что сотворение Адама из глины, по сути, являлось первым клонированием. Он поправился: актом клонирования. Любопытно. Уже лечу.

А как же Фишман? Не знаю. Однажды какой-то черт рассказал мне, что собственными ушами слышал, будто, когда мой шеф умирал, со всех сторон послышался голос, страшный, но спокойный, от которого содрогнулись основы Неба: «Лапы прочь! Чья жизнь в стремлениях прошла, Того спасти мы можем» [54].

Примечания