— А ты бы как поступил?
— Я бы не стал тратить вексель на злобного старика. Их и так на Элирме миллионы. Оторвать голову — возможно. Сделать внушение — однозначно да. Но вот напрягать ассасинов Зиара ради мелкого вредителя считаю излишним. Слишком много чести для обычного квестора.
— Ты прав.
Друг глубоко задумался, после чего протянул мне серебряную карточку.
— Отдаешь его мне?
— Я не знаю, кого сюда вписать. Да и не уверен, что хочу. Лучше мочить врагов в честном бою, один на один. А не так. Простой росчерк пера — и всё.
— Что ж, пускай полежит тогда у меня. А если понадобится — дай знать.
Я принял лакированную карточку и искренне улыбнулся.
Все-таки Герман всегда оставался собой. Добрым, отходчивым, честным. Человеком, чей благородный характер никоим образом не мог ассоциироваться с предательством и подлостью.
Настоящий друг. Такой, что и спину прикроет, и обойму подаст.
«Надо бы подготовить для него сюрприз, — решил я. — Что-нибудь подарить и устроить день отдыха. С шашлыками, алкоголем и дружескими беседами у костра».
Мы прошли через дорогу и завернули за угол. Вышли на финишную прямую.
— Парни, глядите! — Мозес указал на штаб-квартиру Небесного Доминиона. — На них словно астероид упал!
— Так по новостям же показывали. Ты чем слушал? — отозвался Локо. — После того случая на болотах Система перенесла всех проклятых монстров прямо в их здание. Включая гидру.
— Да помню я. Просто одно — увидеть по телеку, и совсем другое — любоваться вживую.
— Согласен, — кивнул я.
Зрелище действительно было великолепным. Оплетающие штаб-квартиру строительные леса, торчащие огрызки башен, потрескавшиеся стены и вдребезги раскуроченные главные ворота.
Про многочисленные пристройки, оранжереи и сад говорить не стоит. От них мало что осталось. Сплошные рытвины, изъеденные кислотой растения и обломки статуй. Как и валяющиеся повсюду груды мусора.
Почему их до сих пор не убрали — вопрос. Видимо решили начать с главного здания. Хотя, конечно, мне было плевать. Будь моя воля, я бы сбросил на них кое-что посерьезнее. Заставил бы умыться собственной кровью. За облаву и те «фермы», что они соорудили в разных уголках света.
—