В них нет ничего необычного, кроме их внезапного появления, но, боже, почему они меня так пугают?
И вот опять.
Я вышел из укрытия и крикнул: “Кто здесь?” Голоса тут же умолкли. “Вы слышите меня?” Тишина. “Эй!”
Я позвал еще несколько раз, но так и не добился ответа. Даже плач прекратился.
Что за чертовщина вообще? Почему они молчат? Даже если они не понимают моих слов, моего языка (я пробовал еще на английском и немецком), почему, черт возьми, они молчат?
Выкрикнув в очередной раз, я неожиданно испугался собственного голоса. Больше звать не стал и мигом вернулся в пещеру. Теперь трясутся руки. От холода? Нужно подкинуть еще дров.
Почему они молчат? Они должны были слышать меня. Я же их слышал.
Слышал ведь?
После непродолжительного сна моя голова прояснилась, и я понял, насколько погорячился, выбежав под дождь. Когда я вернулся в пещеру после своих попыток докричаться (до кого?), у меня начался сильный кашель. К нынешнему моменту он немного приутих, но в горле осталась боль, будто я проглотил кубик льда. Теперь эти две заразы – простуда и голод – будут сражаться за право меня убить. Но они не учли одного. Меня не смогла сломать Депрессия Западного Мира. Куда уж там им, стервам.
Между тем вода прибывает. Иногда волны бьют настолько сильно, что соленые брызги долетают до дороги. Сегодня мне предстоит пройти как можно больше, чтоб оторваться от моря. Того темпа, которым я двигался раньше, оказалось недостаточно. К тому же, велика вероятность того, что мне потребуется день или два, чтобы отлежаться в тепле, в какой-нибудь пещере, и не дать болезни перейти в более тяжелую стадию. Пока у меня достаточно сил, я мог бы не останавливаться в каждом найденном мною укрытии, но треклятые голоса, хоть и не появлялись больше, перебили весь мой сон. Поэтому я решил, что буду пытаться немного поспать в каждом удобном месте, а после двигаться дальше с максимальной скоростью.
Еды осталось на три дня, если есть до и после марша. Необходимо урезать рацион до минимума, иначе я рискую не дотянуть до базы (знать бы еще, где она). Возможно, придется сбросить что-то из вещей. Этот выбор я сделаю позже.
Я решительно не намерен становиться жертвой наводнения. Этот дождь не сильнее меня.
Грохот, скрежет и удар, от которого содрогнулись горы. Я упал, не сумев удержаться на ногах, и съехал к обрыву по скользкой от дождя дороге. Лишь в последний момент мне удалось ухватиться за искорёженную ветку карликового дерева, проросшего корнями в скалу. В тот момент я думал о спасении своей жизни едва ли больше, чем о спасении своего багажа, без которого мне не протянуть и трех дней. Тем не менее, один рюкзак все же соскользнул с плеча. У меня больше нет запасной одежды.
Вскарабкавшись обратно на дорогу, я огляделся, пытаясь выяснить причину произошедшего, и внизу, там, где обычно бушевали темные волны, я увидел обширную белую гладь, простиравшуюся на целые километры в стороны. Невероятных размеров айсберг, от чьих берегов веяло холодным величием, попирал скалу, заставляя ее с треском содрогаться, как пластиковый сарай при землетрясении. С трепетом и ужасом я отступил назад.
Но то, что случилось позже, никак не выходит у меня из головы. Я думал об этом всю дорогу, и думаю об этом сейчас, на привале, ежеминутно прокручивая в мыслях увиденное, словно кадры из вирусной рекламы…
Сперва я услышал гул. Он нарастал с каждой секундой, и вскоре я узнал в нем звук летящего самолета. Помню, как я рассмеялся. Поднял голову вверх и захохотал в гремящее небо, прямо в лицо дождю, предвкушая скорое спасение.
Моя радость была преждевременна.