Сумерки

– Что значит «почти постоянно»? – настырно поинтересовалась я.

Эдвард вздохнул.

– Ну, лет через десять после моего создания – или перерождения, называй, как хочешь, – у меня случился обычный кризис подросткового возраста.

Постоянное воздержание, которое проповедовал Карлайл, меня совсем не устраивало, я бунтовал и некоторое время жил один.

– Правда? – И снова я была скорее заинтригована, чем испугана.

Эдвард разочарованно покачал головой и повел меня на третий этаж. Находясь под впечатлением рассказа, я едва обращала внимание на обстановку.

– Неужели это тебя не отталкивает?

– Нисколько.

– Почему?

– Ну… у меня тоже были подростковые проблемы.

Он захохотал, на этот раз громко и заразительно.

– Ты хоть понимаешь, какой необычный у тебя характер?

Вопрос прозвучал риторически, и отвечать я не стала. Тем временем мы поднялись в холл третьего этажа, обшитый темной древесиной, и Эдвард смотрел на меня до тех пор, пока я застенчиво не отвела глаза.

– У меня было преимущество. С момента моего перерождения я научился читать мысли живых существ: и людей, и себе подобных. Именно поэтому я не мог оторваться от Карлайла – в нем было столько искренности и убежденности в своей правоте!

Лишь через несколько лет я вернулся к отцу и вновь принял его мировоззрение. Теоретически я не должен был испытывать угрызений совести. Читая мысли своих жертв, я мог отпускать невинных и уничтожать только злых. Однажды я убил черного парня, который преследовал девушку, желая над ней надругаться. Убийство компенсировалось спасением невинности, и мне было не так плохо.

Я содрогнулась, представив себе темный переулок и девушку, убегающую от насильника. И Эдварда на охоте… Такого молодого, прекрасного… и беспощадного. Интересно, та девушка была ему благодарна или только смертельно испугана?

– Однако со временем я разглядел в себе монстра! Цена человеческой жизни слишком высока, и убийству не может быть оправданий! Я вернулся к Карлайлу и Эсми, и они приняли меня с распростертыми объятиями.

– А потом Карлайл привел Розали… – проговорила я.

Эдвард неожиданно рассмеялся.

– Ты думаешь только об одном!