Подобные фразы мне уже приходилось слышать от сыновей наших высокопоставленных советников. Они желали меня либо смутить, либо затащить к себе в комнату. Но когда это, прижимая к стене, говорит потомок одного из Первых, в крови которого настоящий Дар, ощущения совсем другие. Это сладкое обещание граничит с угрозой.
Я вся вытягиваюсь, выпрямляя спину. Вскидываю подбородок, но, не рассчитав, случайно бьюсь затылком о стену. Лучше уж я буду выглядеть нелепой, чем смущённой его словами. Искренне хочу послать его к демонам, но никак не могу выдавить из себя нужное проклятие.
– Я бы сделал всё это, Айла, только если бы ты попросила, – с последним словом ласка исчезает из его голоса. Эол возвращается к равнодушному тону и немного отодвигается, чтобы посмотреть мне в глаза, – но я бы никогда не тронул тебя без твоего согласия.
Он отталкивается от стены, отходя от меня на пару шагов. Его зрачки расширены, но он так хорошо контролирует своё дыхание, что сейчас я вдвойне его ненавижу, потому что сама с трудом держусь, чтобы не поддаться слабости в коленях. Я облизываю пересохшие губы, а он внимательно следит.
– Извини, мне не стоило говорить такое, – хотя бы мой голос не дрожит. В пути я оскорбляла его неделями, и он сносил всё спокойно. Не думала, что подобный намёк с лёгкостью пробьёт его защиту, однако назвать это своей победой я никак не могу.
– Рад, что ты понимаешь.
– Я тоже могу дать тебе кое-что… только если ты попросишь.
Он быстро возвращает невозмутимое выражение лица, скрывая мимолётное замешательство из-за моего наглого предложения. Может, я заслужила жестокую шутку в ответ на то, как задела его гордость, но и у меня есть то, что могу дать лишь я или Ойро, а последняя фраза это просто маленькая, но месть.
– Хорошо. Я прошу тебя… хотя не знаю, что именно, – с подозрением выдавливает Эол.
Я делаю пару шагов к нему с вытянутыми руками, он недоверчиво смотрит, но не отстраняется. Я зарываюсь пальцами в волосы Эола, а затем накрываю его глаза ладонями. Он напряженно обхватывает мои запястья, готовый в любой момент отстранить их от своего лица. Видимо, ожидает, что я попытаюсь вырвать ему глаза, но вместо этого я применяю Дар Тьмы. Глупый риск, Клетус может почувствовать. И всё же я почему-то иду на этот шаг, использую самую малость и лишь окутываю глаза и сознание принца сумраком, давая то, что он так давно хотел – успокаивающую темноту. Эол судорожно выдыхает, почти стонет от облегчения, как человек после знойного дня, опускающийся в прохладную ванну.
Это та нить воспоминаний, которую я ухватила на коронации. Я забрала не единственное воспоминание, а целую связку. Хотела вырвать одно, но оно потянуло за собой другое, а то следующее и следующее. Я узнала его главную слабость. То, что его так давно мучает.
У младшего принца Дар Света сильнее, чем у старшего брата, но всё детство он не мог его нормально контролировать, помогали лишь некоторые уроки и советы. В детстве тело Эола собирало свет, вне зависимости от его желаний. Он стягивал его в себя во сне, и тот тянулся и лип к нему. Свет преследовал младшего принца, выжигал мысли, копился, Эол не мог скрыться от него даже с закрытыми глазами – его кожа светилась так ярко, что веки пропускали это свечение, и мальчик был окружён хоть и приглушённым, но светом. Он не знал отдыха и покоя, часто плакал, впадая в ужас, беспомощный, без возможности скрыться от себя самого.
У них было временное решение заматывать ему глаза на ночь тёмной лентой, оборачивая в несколько слоёв, чтобы создать сумрак для глаз. Но и в Каидане были попытки переворота, а замотанные глаза при нападении однажды едва не стоили мальчику жизни. С тех пор от этого способа отказались.
Хуже всего, что вскоре после открытия этого Дара любимая мать Эола умерла. Отец и до этого мало заботился о младшем сыне, занятый воспитанием своего первенца, а когда умерла Виола, Клетус стал ещё более жёстким и отстранённым. Я содрогаюсь, вспоминая увиденный момент, как Клетус говорит маленькому Эолу, что если он не может вытерпеть силу света, то он – никчёмный потомок, порочащий имя Каида. И Эол научился терпеть. Единственной опорой был его брат Демьян, который сам едва знал, что такое родительская любовь. Пусть он был и не лучшим старшим братом, но, вероятно, старался как мог.
В воспоминаниях Эола я столкнулась с той же пустотой и жаждой успокоения, что была во мне. Только я прожила с ней шесть лет, а до этого у меня всегда была сестра, уравновешивающая мой Дар. В сознании принца была пустота, выжженная светом, он жаждал темноты и спокойного сна, который едва помнил.
Днём Эол сам научился сдерживать свет, но временами во сне, даже в этом возрасте, продолжает его притягивать. Поэтому все его сны отрывистые, неглубокие, без каких-либо сновидений, не приносящие настоящего отдыха.
Сейчас я без особых усилий дарю ему густую, вязкую темноту, дающую тишину и расслабление. Глядя на его восторженную улыбку, я забываю, что он натворил, забываю слова, которыми он недавно меня дразнил, забываю о том, через что мне и моей семье пришлось пройти по вине его отца. Я вижу очередную жертву света, Эолу не повезло иметь такой Дар, не повезло, что его отец стал совсем другим после смерти любимой женщины.
Медленно я убираю руки от его лица, Эол открывает глаза и робко улыбается. Он обхватывает мои запястья и притягивает к себе, ненавязчиво целуя ладони. Мои щёки становятся горячими от непривычной нежности с его стороны.
– Спасибо, Айла. Правда. Спасибо.
ebooksa