— Труден и тернист путь к совершенству, — киваю. — А куда деваться?
К Вринцеву не возвращаюсь, сразу иду в фургон. Следователь-то, поди, на личной «Волге» поедет, зачем ему трястись вместе со всеми.
В фургоне один из жандармов ловко напяливает мне на руку мориновый наручник. Но я же не дурак: раз к волкам сунулся, держи палец на спуске. С самого стадиона я не выключал доспех.
Ощутив неладное, жандарм хмурится:
— Снимите доспех, сударь.
— Его Высокородие Егор Егорыч сказал, что я свидетель, а не подозреваемый, — замечаю.
— Это процедура необходима, — упрямо заявляет полицай. — Уберите доспех.
— Хм, а чем объясняется данная необходимость?
— Распоряжением Его Высокородия, — бычится мужчина. Ну еще накинься, сам же и получишь по дубовому лбу.
Решаю не разжигать конфликт с быдлом в погонах. А то еще даже не въехали в Преображенское. Если разнесу этих двоих, то неудобно получится. Моя цель всё же выявить хаосита среди силовиков, а не расшибать черепа обычным служакам.
— А так бы сразу и сказали, что Егор Егорыч велел, — фыркаю, и убираю доспех.
Кожу запястья обжигает холодный метал. «Колодцы» будто накрываются плотной вуалью, меридианы закупориваются. Теперь неважно, Рыкарь я там или, даже, Полковой. Морин нейтрализовал живу во мне, сделал ее недоступной. Жандарм тут же защелкивает на другой руке второй наручник.
— Садитесь, Ваше Благородие, — с насмешливым голосом говорит полицай. — Доставим вас со всем комфортом.
Сажусь к ловцу. Едем минут сорок. За это время успеваю переговорить с Харламом.
— Не боишься? — спрашиваю парня, игнорируя взгляды жандармов.
— Нет, — отвечает ловец и, подумав, сам спрашивает: — А стоит?
— Стоит не бояться, а готовиться. Тебя, скорее всего, отведут в камеру или комнату. Подождешь меня там.
— Э-э… хорошо. А как же допрос?
— Может, и допросят, — не отвергаю версию. — Обо мне.
— Э-э-э….