– Чего смотришь? Мне ничего не говорит твоя родственная связь с каким-то Улофом.
– Ты не понял? – ее глаза расширились от удивления, – Я дочь Улофа, сестра Гунульфа.
Вот это поворот. Дочь моего врага и сестра убийцы моих братьев у меня в доме. И как это понимать? С какой целью она пришла сюда? И что мне делать с ней.
– Что ты хотела в моем доме?
– Не знаю. Либо убить тебя, либо предупредить.
– Предупредить о чем?
– О том, что за твою голову назначена награда.
– Я это и так знаю, ты опоздала.
– Откуда это ты узнать мог? – девушка нахмурилась.
– Не имеет значения. По поводу моего убийства – понятно, но предупредить о награде за мою голову – зачем тебе это?
Эстрид перевела взгляд, что-то обдумывая. Наконец, решившись, она рассказала прелюбопытную историю. Оказывается, она была жрицей в храме, ее учили не только служить Богам, но и воевать за них. Своеобразная каста священных воинов, которые за кажущейся хрупкостью, хранят в себе убийственную силу.
Когда ее брат пришел после той злосчастной битвы, когда погибли братья Ларса, он гордился свершенной местью, которая длится годами между Улофом и Гостомыслом. Когда выяснилось, что Ларс выжил, Гунульф поклялся Одином, что уничтожит семя Гостомысла, то есть меня. Эстрид предложила отцу убить Ларса, а тот сказал, что честь убийства наследника Гостомысла лежит на Гунульфе. Эстрид поругалась с отцом, он всегда выделял старшего сына среди своих детей. Я так понимаю, в этом он похож на отца Ларса. Эстрид ушла из храма и убежала из дома. Теперь она здесь для того, чтобы убить меня, либо спасти от гибели. Если с первым – понятно, то со вторым – большие вопросы. Какой мотив у Эстрид идти против отца и брата, помогая мне? И пока я не пойму ее – доверять ей не следует. Она согласилась в разумности моих умозаключений, предложила взять с нее клятву верности, своеобразную присягу вассала перед сюзереном. Не знаю, что решит эта клятва, но в этом времени к клятве Богам относятся трепетно. Есть подозрение, что ссора с отцом и братом были часто, а основной мотив помощи мне предстоит еще узнать. Так же она сообщила о наличии драккара с наемниками недалеко от пристани Хольмграда. Двенадцать человек наняты сроком на три месяца. Эти люди теперь тоже в моем подчинении на этот срок.
Уже на рассвете Эстрид поклялась Богами, что будет служить мне верно и преданно, а я взамен обязан охранять ее жизнь от посягательств со стороны ее врагов. Хитроватая клятва, но я ее принял. Что с ней делать дальше я не знаю. На первое время отправил обратно на судно, подробно расспросив его местоположение. Сказал, что через пару дней приду. Эстрид предложила называть ее Эса. После чего она вышла за дверь и буквально испарилась. Я же говорю – профи. Видимо, то, с какой легкостью я ее поймал, впечатлило ее. Это время уважает силу. Не объяснять же ей, что мне просто повезло. Но и доверять ей я не собираюсь.
Что-то я больно добрый. Мальчишку, неудавшегося покусителя на мою тушку, отпустил, дочь и сестру своих врагов – туда же. Нужно забыть догмы и правила двадцать первого века и жить текущим временем. Здесь пощаду могут принять за слабость, а возможно и за трусость.
Попытка немного вздремнуть получилась не очень хорошо. Поспав часа два, пришлось вставать, умываться и топать к отцу. Нужно убедить его отправить меня в разведку к родственникам Эсы. Об Эстрид лучше никому не говорить. Она поможет мне инсценировать смерть Ларса.
Наверное, самое тяжелое в моем попаданстве – это столь ранние побудки. Сейчас часов пять-шесть утра. Рань, от которой тошнит просто. Городок кипел жизнью. То тут, то там слышались разговоры, окрики и ругань. Пахло сыростью от речки и навозом. А, это коров ведут на пастбище. С детства не чувствовал это амбре. Еще с тех времен, когда к бабушке и дедушке в деревню на каникулы ездил, помню незабываемый аромат коровьих какашек. Из-за этого запаха как-то отказался пить коровье молоко, которое было очень вкусным, но психологически было тяжело воспринимать хороший продукт от животных, производящих навоз. Выверт подросткового мозга. Но ремень деда, а точнее щелчок ремня, вмиг вставили шестеренки на нужное место. И пил я молоко в обе щеки, характерно причмокивая от удовольствия.
Улыбаясь нахлынувшим воспоминаниям, я дошел до дома родителей. Руяна сходу взяла меня в оборот, впихивая в меня завтрак. Отец, посмеиваясь моим попыткам убедить маму в том, что я уже не маленький, спихивал мне свою еду в те моменты, когда он думал, что ни я, ни Руяна не видим его телодвижений. Есть подозрение, что мать не только меня терроризирует обильной едой.
Кое-как покончив с завтраком, мы с отцом остались одни. Он, понимая мой настрой на серьезный разговор, предложил прогуляться верхом. Как оказалось, ему надо было направится на важную встречу возле озера. Гостомысл решил убить двух зайцев: и меня выслушать, и дела свои поделать.
Ни разу не ездил на коняшках. Впечатления захватывающие. Ничего сложного в управлении лошадью нет, но со стороны я, наверное, смотрелся как мешок с картошкой. Гостомысл насвистывал незаурядную песенку. Мы трусцой поплелись в сторону озера. Сзади два варяга сопровождали наши бренные тушки.
Природа здесь – это предмет особого разговора. Хвойный лес, обступающий нас, заставлял дышать полной грудью. Одуряющий сосновый запах, смешиваясь с влажностью близкой реки, оседал в легких покрепче любого табака. Шум дикого зверья, отчасти непуганого, удивлял звонкостью и разнообразием. Как и любому жителю двадцать первого века, меня поражала какофония звуков дикой природы в этой эпохе. В современном мире не осталось уголков природы с такой концентрацией «естественности» и «нетронутости», как здесь, по крайней мере, в европейской части России.