– Ложь. Такие разряженные павлины, как ты, не умеют сражаться.
– Я никогда не лгу, – многозначительно приподнял брови Халид.
– Ложь, – несмотря на мрачный взгляд, под усами Викрама мелькнула улыбка.
– Возможно, «никогда» – слишком сильно сказано.
– «Редко» лучше подходит.
– Значит, пусть будет «редко», – согласился Халид с намеком на улыбку.
– Я больше не могу сражаться, meraa dost[3], – тяжело вздохнул Викрам, пригладил правой рукой свою короткую бороду и на секунду прикрыл глаза: признание явно далось ему нелегко.
– Вот это – точно ложь, – без колебаний сказал Халид. – Факир сообщил, что твое плечо исцелится со временем. Нельзя…
– Я ничего не чувствую левой рукой.
Халид ненавидел сюрпризы всей душой, с силой тысячи солнц.
Его взгляд невольно упал на пострадавшую конечность Викрама. Она лежала поверх льняной простыни и казалась такой же, как раньше: безжалостной, мускулистой. Неуязвимой.
Но это уже не соответствовало действительности.
Викрам не любил пустые слова утешения и не нуждался в них, но Халид все равно не сумел воспротивиться желанию прокомментировать очевидное:
– Еще слишком рано делать выводы. – Он постарался не допустить сочувствие в голос, так как знал, насколько это задело бы друга. – Ощущения могут со временем вернуться.
– Даже если так, то я никогда больше не смогу сражаться по-прежнему. – В словах Викрама не было и намека на эмоции – простая констатация фактов.
Деспина заерзала на своем месте, уже во второй раз демонстрируя беспокойство с момента появления в комнате Халида.
Несмотря на удивление, он некоторое время обдумывал слова Викрама, прежде чем сказать:
– Повторюсь, еще слишком рано делать выводы.
– Щенок использовал стрелы с обсидиановыми наконечниками. – Ярость Воина, казалось, сочилась из его пор, прорезала глубокие морщины на лбу. – Они раздробили кости так, что их уже не восстановить.
Халид испытывал ту же ярость, что и друг, но все же усилием воли подавил гнев. Сейчас было не время подливать масло в огонь. Поэтому он превратил лицо в маску фальшивого спокойствия. В маску, которая так хорошо ему удавалась.