Путь к выжженной земле

26 апреля 1942 года.

Дед поднял спозаранку. Заря едва занималась. Велел дрова из поленницы таскать за забор. На все вопросы отмахнулся, сам взял палку и ушел в лес. Долго его не было, я уж управился и стал искать другой работы, как он пришел. Хмурый, хлеще чем обычно. Испил воды и наказал взять тачку, лопаты и иди с ним в Карасёвку.

Подходя к деревне дед остановился глубоко задумавшись, затем быстро зашагал к Микуловым и напросился на прием к капитану, пока он не отбыл.

Гордеев, помню, стоял прямо, заложив руки за спину. Видать не хотел нас принимать более и имел вид недовольный.

“ Доброе утро. С чем пришли?” — спросил он.

“ Всяко вы теперь тут власть, покамест. Придержите гнев народный, коль он возникнет, да и сами не препятствуйте.” — начал дед туманно.

Гордеев перевел взгляд на меня, молча требуя объяснить, но я сам ничего не знал и только пожал плечами.

“ Как это понимать?” — напряженно сказал он и закурил.

“ А так от. Люди не любят когда могилы разоряют, будь то кто и по какому разумению. Могут и бока помять, а коль вы тут голова, сдержите их, дабы не мешали. При вас буянить не станут.”

Мы с Гордеевым ошарашено переглянулись и уставились на деда. Тот молчал и смотрел прямо.

“ Дед, а пошто нам могилы?”— спросил тогда я.

“Потом, Борька,” — снова отмахнулся он.

“То есть вы собираетесь осквернить захоронения и хотите, чтоб я не только не вмешивался, но еще и помог, защитил если что?” — цедил капитан багровея.

“Так” — ответил ведун.

Гнев капитана меня страшил, но дед держался нарочито спокойно и смотрел ровно.

“Да вы в своем уме?” — рявкнул вдруг военный. Я аж подскочил. — “ Я советский гражданин и не собираюсь участвовать в вашем мракобесии! Вы морочите сельчан заговорами и травами, да хотя бы за это можно вас привлечь! Осквернение могил — уголовное преступление! Прес-туп-ле-ни-е! Или вы не понимаете чем это пахнет?”