В начале была тишина

22
18
20
22
24
26
28
30

Тростинка улыбнулась и посмотрела на Германа:

– Они две недели промывали мне мозги. Сказали, что безнадежных случаев не бывает и каждому можно помочь.

– И как, помогли?

Девушка пожала плечами.

– По крайней мере сегодня меня выпустили погулять без сопровождения Ассистента. Правда, с этой штукой.

Тростинка продемонстрировала Герману металлический браслет на тонком запястье.

– Он контролирует мое состояние, – пояснила девушка. – Малейший признак агрессии или раздражения – и меня тут же вырубит током.

Герман кивнул и перевел взгляд на серебристую даль озера, над которой медленной процессией тянулись пухлые облака. Идиллию нарушали крики чаек – отчаянные и резкие, как и тот возглас, с которым Тростинка две недели назад сорвала сеанс введения.

– Я думаю, все будет хорошо, – проговорил Герман, не зная, как еще подбодрить девушку. – Коррекция поможет нам всем.

Тростинка усмехнулась и покачала головой. Казалось, слова Германа позабавили ее.

– Нельзя помочь человеку, если он сам того не хочет, – сказала она. – Иногда я удивляюсь, почему они просто не убьют нас – агрессивных, опасных и депрессивных? Зачем нас корректировать?

– Убийство людей, рожденных в рамках программы Селекции, означало бы ее несостоятельность, – пояснил Герман. – Если Селекция допускает рождение агрессивных индивидов, то в ней что-то не так. Сама мысль об этом противна обществу, поэтому единственный путь для таких, как мы – это Коррекция или…

– Стирание, – закончила Тростинка, а затем пристально взглянула на Германа. – Вы так спокойно обо всем рассуждаете, будто Коррекция уже пошла вам на пользу.

Герман развел руками:

– Последние дни я действительно чувствую себя спокойнее, – признался он.

– Рада за вас. – Тростинка опустила голову, и Герман не увидел, какие эмоции отразились на ее лице.

В следующий миг браслет на руке девушки запищал и зажегся лиловым светом. Тростинка резко вскочила с места.

– Мне пора, – сказала она, кивнув в сторону жилых корпусов. – Время прогулки вышло. Если я опоздаю, меня снова посадят взаперти.

Герман поднялся и, отряхнув руки от песка, протянул ладонь.

– Герман.