Игра в метаморфозы

22
18
20
22
24
26
28
30

Когда Алехандро и Асса на следующий день вошли в здание юридического факультета, собирался дождь. Пройдя мимо аудиторий по коридору, они дошли до лестницы, ведущей в подвал.

Едва миновали последние ступеньки, как увидели длинную фразу, написанную на стене красной краской, той самой, которой в университете обычно писали на стенах слово vitores[31], чествуя получивших степень доктора наук.

Надпись гласила: «Я нашел умирающую Прокриду, истекающую кровью, в изорванной одежде. Она пыталась вытащить из раны (о, плачьте над моим несчастьем!) стрелу, которую сама дала мне».

– Проклятье! – вскрикнула Асса.

– Он приходил сюда нынче ночью, – сказал Алехандро.

Дверь криминологической лаборатории открылась, и на пороге появился растрепанный и заспанный Улисс с дымящимся стаканом в руке.

– Привет! Ну и видок у вас, ребята…

Он проследил за их взглядами, и глаза у него вылезли из орбит.

– Это еще что такое?!

– Надо предупредить Саломона, – сказал Алехандро. – Сейчас же!

– Вот черт!.. Я думаю, он побывал в лаборатории: кто-то спер мой стакан и зубную щетку.

45

Утро среды

Советник по делам образования правительства Кастилии и Леона Эктор Дельгадо любил смотреться в зеркало. Стройный, безупречно выбритый красавец был поглощен тем, чтобы правильно завязать синий галстук от «Эрменеджильдо Дзенья» и надеть серый костюм от «Хьюго Босс» на белоснежную рубашку, при этом не теряя из виду свое отражение.

Эктор Дельгадо любил себя.

Он был успешной личностью и добился всего, чего хотел. Все остальное было не так важно. Ему очень нравилось производить на собеседников впечатление и создавать в их восприятии образ человека, полного жизненных сил, властного и компетентного. Мелкие жизненные неприятности стекали с него как с гуся вода.

Он вышел из комнаты и направился к лестнице. С первого этажа доносились крики и какой-то шум.

Эктор подумал о том, что у него очень красивая жена и прелестные дети. Единственным, что доставляло беспокойство, был возраст. Эта проклятущая стрела времени… Она летела всегда в одном направлении. Чтобы это понять, не надо быть ни Эйнштейном, ни Людвигом Больцманом. Достаточно просто обладать здравым смыслом. На лбу и в уголках глаз появились морщинки. Он уже подумывал о подтяжке, но очень уж не хотелось вместо лица обзавестись невыразительной восковой маской.

И вот блестящий советник, отец семейства, любящий и предупредительный муж вошел в кухню, поцеловал по очереди своих четырех дочерей и сына и слегка коснулся губами сладостных губ Мануэлы.

– Папа! Папа!