Игра в метаморфозы

Она добрую часть ночи просматривала эти материалы, и от недосыпа и напряжения у нее покраснели глаза.

– Они держатся друг за друга на всех фото, сделанных в путешествиях, – продолжила Асса. – И везде улыбаются и обнимаются.

Саломон погасил неоновый свет, включил небольшой проектор, и на белой стене под тихий шум вентилятора появились лица, скопированные из «Инстаграма» и «Фейсбука»[21]. Лица спокойные и счастливые. Они улыбались жизни в луче света, в котором танцевали пылинки.

– Интересная гипотеза, – сказал он. – Продолжай.

– Ему явно трудно долго поддерживать отношения с женщиной, – снова заговорила Асса. – Все его попытки кончаются провалом. Он живет один. Вне всяких сомнений, он либо разведен, либо холостяк. Его много раз бросали. Из-за этого у него развилась ревнивая озлобленность по отношению к счастливым парам. Именно чужое счастье и включает в нем неосознанное стремление убивать.

– Да, – согласился Саломон, – ножевые ранения в области гениталий заставляют думать в этом направлении. Он словно хочет лишить их способности вести сексуальную жизнь по ту сторону смерти. И вполне возможно, что у него самого проблемы в этой области.

– Может статься, они улыбаются специально для фотографии, – возразил Улисс. – На фотографиях в социальных сетях все улыбаются. Это еще ничего не доказывает…

Саломон кивнул, и на его губах появилась полуулыбка. Он обожал борьбу мнений в буквальном смысле этого слова. Его метод в том и состоял, чтобы возбудить дискуссию. Из этого всегда что-нибудь да получалось.

– А что вам напоминают все эти мизансцены? – продолжил он.

– Картины! – сразу ответил Алехандро.

Саломон повернулся к юному испанцу.

– Верно, картины… Обнаженные модели, сочетания красных и зеленых тонов были распространены в эпоху Возрождения, в особенности в последующие столетия…

– Вы думаете, что его вдохновляла живопись? – спросила Асса.

– Я этого не исключаю…

Тут у него зазвонил телефон. Профессор вытащил его из кармана и взглянул на экран. Номер был незнакомый.

– Саломон Борхес, – сказал он.

– Профессор? Я лейтенант Лусия Герреро…