— Это поправимо. Дверь!
…
Я смаковал овощной салат обильно политый оливковым маслом и слушал героиню.
— Твои удары — вид многомерных атак. Концептуальная сила, все что теоретически может быть разрушено — будет разрушено.
— Краулер?
— Одним ударом не убьешь, много дублирующих систем у него, но за пять-семь справишься.
— А ядро Губителя?
— То, что у Губителей есть ядро, вообще не проверенная информация, но мне думается нет, ядро ты не пробьешь, хотя это домыслы. — И внезапно, сжала свой стакан так, что тот лопнул. — Сука…
— Что?
— Как я ненавижу тех, кто обладая могучей силой, тратит её только на свои нужды. Твари… Как представлю, что с двухтысячного года отражать атаки Губителей могла бы помогать Сибирь! Сколько бы выжило, сколько было бы спасено… — Стол треснул, его ножки подкосились. — Прости, сорвалась.
— Я понял. — Я реально понял, о чем она, и уверен, на её месте, проживи то, что прожила она, был бы не просто зол, а в реальном бешенстве.
— Как на счет проверки твоих боевых навыков?
— Всегда пожалуйста. — Ей нужно выпустить пар? Кто её поймет, я уже знаю, как её называют те, кто знаком с ней поближе: «Чертов робот».
— Дверь.
…
— Убери свою несдвигаемость!
— А… — И тут я понял как это сделать. — Готово!
О, как я летал! Сшибая скалы, оставляя кратеры, разрушая каменные монолиты. Летал, разумеется, не по своей воле. Она меня разделывала как черепашку. Она не била, а бросала, едва уловимым касанием, или переправляла мои атаки. Даже когда потребовала сражаться в полную силу, я просто не мог её коснуться.
— Хватит, — остановилась Александрия, когда я вылезал из дыры в земле, которую сам и проделал, впечатавшись в поверхность после её очередного броска.
— И как?