Если ты простишь

Мы прошли в зал, и я ахнула от восхищения — настолько шикарно здесь всё выглядело. Огромная люстра под потолком — как гигантский цветок — из тёмного металла, с белыми плафонами; широкие и высокие окна с тяжёлыми деревянными ставнями, окружённые растениями, как в каком-то саду; гранитные колонны, подпирающие своды второго этажа — балкончика, где тоже сновали люди. Центр помещения на первом этаже был свободен — возможно, для танцев? Музыка тоже играла, но негромкая и ненавязчивая, какая-то инструментальная, и Вадим, чуть наклонившись к моему уху, даже назвал композитора. Но его фамилия тут же вылетела у меня из головы.

В противоположном конце зала, как раз напротив дверей, в которые мы вошли, стояла большая наряженная ёлка, и я даже удивилась, увидев её. Давно погрузившись в работу с головой, я почти забыла о том, что ещё и старый Новый год не прошёл.

Столы были накрыты белоснежными кружевными скатертями, на них стояли приборы, но за столами пока никто не сидел — присутствующие кучковались группками то там, то здесь. И повсюду сновали официанты в не менее белоснежных, чем скатерти, ливреях, держа в руках подносы с полными бокалами шампанского.

Возле нас почти сразу, как мы немного отошли от дверей, возник один такой официант, и Вадим, кивнув, взял два бокала. Я приняла свой, прекрасно зная, что муж пить не будет. Он всегда брал выпивку «для антуража», делал вид, что пьёт, а потом переключался на сок или минеральную воду. Пил Вадим исключительно во время встреч с друзьями, а на корпоративах и уж тем более на таких вечерах, когда нужно было поговорить с потенциальными партнёрами, — никогда.

Я сделала глоток прохладного шампанского и, покрепче уцепившись за локоть Вадима, неуверенно огляделась. Да, я помнила, как выглядит Воронцов, но как найти его здесь? Конечно, это не огромный круизный лайнер, где потеряться проще простого, но всё же помещение немаленькое.

— Пойдём, — произнёс Вадим и повёл меня дальше, к праздничной ели — там находилось больше всего народу. — Не будем стоять как вкопанные. Вольёмся в компанию.

Ему легко было говорить — Вадим не испытывал ни малейшей неловкости, шагая по направлению к незнакомым людям. Он всегда был таким. Сейчас пойдёт, скромно послушает местные разговоры, уловит тему — и аккуратно вклинится, непроизвольно и естественно представившись. Меня всегда поражало, как он это делает. Я в компании множества незнакомых людей, беседующих о чём-то своём, обычно терялась и ощущала себя так, будто кто-то намазал мне губы клеем — никак не получалось их разлепить даже для того, чтобы улыбнуться.

Но сейчас улыбаться приходилось. Я не могла подвести Вадима.

Люди, собравшиеся возле новогодней ели, обсуждали благотворительные дела, и я нисколько не удивилась, когда буквально через пару минут Вадим влился в эту беседу, с интересом слушая всех присутствующих, особенно одну из женщин, которая мало того, что оказалась организатором вечера, — она была ещё и известной актрисой и учредителем одного благотворительного фонда. Звали эту женщину Галина Вяземская, и она казалась мне по-своему красивой, несмотря на возраст — ей было около пятидесяти. Длинные чёрные волосы, широкие брови вразлёт, тёмные глаза-вишни, прекрасная фигура. Алое платье с открытыми плечами ей безумно шло. И я бы, возможно, даже приревновала, если бы Вяземская не цеплялась по-хозяйски за локоть своего спутника — представительного мужчины лет на десять её моложе — и не смотрела на Вадима исключительно цепко, по-деловому. Обсуждали они взаимодействие частных фондов и государства — очень интересная тема, но я отлично знала, что Вадим от неё далёк. И диву давалась, как ему удаётся не показывать своё дилетантство.

В конце концов Вадим сказал, что хотел бы стать попечителем фонда — и собеседница совсем растаяла. Сразу после этого муж осторожно поинтересовался насчёт Воронцова и получил ироничный ответ:

— О, Геннадий Иванович обычно сразу идёт наверх. Там картинная галерея, вы не знали? Владелец этого ресторана — мой хороший друг, устроил на втором этаже небольшую экспозицию. Художники не так чтобы очень известные, но есть на что посмотреть. А Геннадий Иванович любит живопись.

Улыбка Вадима на мгновение стала немного хищной — но заметно это было только мне. Муж улыбался так каждый раз, достигнув какой-либо цели. Хотя до цели нам пока было ещё далеко, но мы хотя бы теперь знали, где искать Воронцова.

Конечно, сразу на второй этаж Вадим не побежал — это было бы невежливо. Он поговорил с организаторами вечера ещё немного, узнал, что через полчаса начнут разносить закуски и одновременно с этим будет проходить награждение отличившихся сотрудников благотворительных фондов. Услышав про полчаса, муж всё-таки поспешил откланяться, и мы отправились на второй этаж.

Перед самым нашим уходом Галина с улыбкой обратилась к нам с Вадимом, кивнув мне:

— У вас очаровательная супруга, Вадим. Вы зря стесняетесь, Лида, — здесь собрались исключительно милые люди, никто вас не съест.

Вадим сконфуженно рассмеялся, а я почувствовала, что неудержимо краснею…

Да, мы изначально представились как супруги, причём я предложила это сама, ещё в машине. Это было частью плана. Но одно дело — просто представляться, и другое — выслушивать такой спокойный и искренний комплимент, зная, что ещё пара дней — и мы получим на руки свидетельство о расторжении брака.

А ещё через несколько недель Лида Озёрская перестанет существовать, вновь став простой девчонкой по имени Лида Антонова.