Смерть знает твое имя

— Скажи, история с этим артефактом началась до моего появления здесь или после? Я не желаю вреда Эйдену, хочу лишь помочь, но мне действительно важно знать…

— Незадолго до тебя. Он как раз только переехал в дом.

Правильно, Эйден перестал засиживаться допоздна в своём хранилище, и у преступника появился шанс утащить кольцо или какую-то его часть.

— Роур, уходи. Забирай артефакт и уходи. Помнишь, откуда ты его вытащил, когда он был ранен? Там Тёмный город — целые катакомбы под Гренхолдом. Очагов просто бессчётное количество. Если инквизиторы туда сунутся, то потеряют очень много времени, чтобы до тебя добраться. К тому же Король Тёмного города так просто инквизиторов не пустит, будет тянуть время, а мы как раз его выиграем. Надеюсь…

Элементаль подобрал валяющееся на полу кольцо, так как снова соприкоснуться с огненным саламандром у меня не хватило силы воли.

— Лара, но тогда огонь во всём доме погаснет!

— Ерунда. Разожгу как-нибудь и продержусь. Защита дома падёт после твоего исчезновения?

— Нет. Она выстраивалась отдельно.

Роур исчез, но тут же появился, положив рядом со мной огниво:

— Им можно. Но твои руки, Лара…

— К чёрту руки! Уходи!!!

Элементаль замешкался, потом сунул кольца в пасть и полез в камин. Обернувшись, вытащил пылающее полено и кинул на ступеньки лестницы, как раз в то место, где остались подпалины после того, как я треснула Роура.

— Надеюсь, ещё встретимся, Лара.

Саламандр скрылся в камине, а потом по всему дому раздался гул, и огонь погас. Я поднялась с пола и побрела к лестнице, чтобы подобрать полено. Плача то ли от боли, то ли от страха за Эйдена, а может, и ото всего сразу, дотащила его до камина и принялась чиркать огнивом. Даже не сразу сообразила, что проще взять что-нибудь для розжига.

В кабинете Эйдена царил полнейший бедлам, но чистый, неисписанный ничем лист нашёлся быстро: некогда лежащая на краю стола аккуратная стопка бумаги ровным слоем усеивала пол. Не так быстро, как хотелось бы, но огонь занялся, а затем по поленьям в камине гостиной поползло пламя. Пристроила на каминную полку огниво и, баюкая на весу руки, пошла на кухню. Старясь не кричать от боли, вылила в одну миску половину содержимого первой бутыли, а в другую — второй. Как только не уронила ничего своими клешнями — не знаю, но опустив обожжённые кисти в первую миску, почувствовала, как боль отступает, а повреждённые ткани обволакивает приятная прохлада. Сбоку от аптечки имелся ящичек, в котором лежали бинты. Замочив один из них в густой мази, дождалась, пока ткань хорошенько пропитается, а затем забинтовала первую руку. Знаю, при ожогах категорически никаких мазей накладывать нельзя, а тем более перекрывать доступ воздуха к ране, но Эйден перед отъездом, словно предчувствуя, долго объяснял, что делать при ожогах. Другой мир, другие правила, другие лекарства и способы лечения. Со второй рукой было гораздо сложнее, но я справилась и с ней. Открамсывая ножницами лишний кусок бинта, я услышала шум на улице. А вот и господа инквизиторы явились.