— Демидов тоже…
Мне неудобно сказать Насте, что про её мужчину я сейчас слушать не хочу. У меня тут свой не успокаивается.
«Дуй домой. И камеру готовь, продолжим».
Внутри огонь разгорается. Языками пламени лижет грудь и живот, выжигает клеточки кислорода из моего тела.
Я ведь понимаю, что Буйный продолжать собирается. Бедра сводит лёгкой судорогой в предвкушении.
Прикусываю кончик ногтя, не зная, что делать. Час это много. Эмир не станет так долго ждать.
Прошу дать мне двадцать минут. Этого недостаточно, но выиграет мне хоть капельку времени. А потом я… О, телефон выключу.
А что? Разрядился, бывает. Я не виновата.
Но Буйный не успокаивается. Звонит снова. Я опять сбрасываю. Чувствую себя преступницей. Которой вот-вот смертный приговор вынесут.
Грудь сдавливает, пульс зашкаливает. Я понимаю, что очень-очень разозлю мужчину этим. Но другого выхода у меня нет.
«Сбросишь ещё раз — тебе пиздец, кукла».
И новый звонок. Больше рисковать мне не хочется. Провожу пальчиком по экрану, жмурюсь, словно это спасёт.
— Эмир, послушай… — начинаю я нервно.
И новый звонок. Больше рисковать мне не хочется. Провожу пальчиком по экрану, жмурюсь, словно это спасёт.
— Эмир, послушай… — начинаю я нервно.
— Слушай сюда, кукла, — перебивает. Его голос вибрирует от злости. Отдает внутри меня спазмами.
Он умудряется рычать, хотя ни одной «р» во фразе не было. Я цепенею. Мужчина злой. Дико взбешенный.
Внутри всё азотом покрывается. Замерзает от его интонаций. Словно через расстояние Буйный направляет свою тяжелую энергетику на меня.
— Ты пиздец как попала, — рявкает мужчина.
— Но я же ответила, — пытаюсь звучать невинно.