— А куда можно стрелять?
— Тюда. — Указывает пальчиком в сторону пустого поля.
Эмир улыбается, треплет сына по тёмным волосам. Разворачивает, вручая в руки рогатку. Помогает удержать, натягивают резинку вместе. Стреляют.
— Мир уже подстрелил одного хмурого охранника, — шепчет Катюша. — Случайно. И разбил фару какой-то машиной. Но Эмир сам виноват!
— Да?
— А он плохо учит, как прицеливаться надо. А потом Мир в него попытался стрельнуть. Ну и выхватил.
— Выхватил? — Я напрягаюсь. Буйный никогда бы не поднял руку на детей! У него есть принципы. И желание жить. Но внутри всё равно поднимается волна негодования. Неужели наказал? Поэтому сын настолько несчастный?
— Угу. Эмир нотации читал. Долго. — Катя морщится. Вспоминает, как сама долго выслушивала лекции от Эмира. Вроде помогло. По крайней мере, больше она в грузовиках не прячется. Уже хорошо.
Прикусив губу, я наблюдаю за своими мужчинами. Сын супится, прицеливаясь. Высовывает кончик языка, оглядывается на отца в поисках поддержки. Эмир кивает, направляет его. Мне так нравится то, как они подружились. Буйный проводит время с ним, воспитывает, наставляет. Действительно старается, чтобы стать хорошим примером.
— Евсть! — Сын прыгает от радости, сбив какую-то банку. Роняет деревянную рогатку на землю, пританцовывает от счастья. — Евсть, папа! Я попал!
Сердце удар пропускает. Папа. Впервые так назвал. Буйный тоже замирает. Бледнеет даже немного. В статую превращается. Будто время замерло. Только грудная клетка мужчины вздымается часто-часто. И нерв на щеке дёргается, выдавая настоящее состояние. Мир будто не замечает заминки. Сводит бровки домиком, подгоняет с похвалой.
— Молодец, сынок, — голос Эмира сиплый, но искрится от гордости. — Отлично. Ты молодец.
Буйный прижимает сына к себе. Что-то шепчет ему тихо, одёргивает футболку. Взгляд у него пьяный, счастливый. Я все оттенки эмоций ловлю. Потому что в этот момент мужчина на меня смотрит.
— Мама! — Мир срывается ко мне.
Я подхватываю его на руки, хвалю. Очень ловкий и способный у меня сын.
— Он тяжёлый, — припечатывает Эмир, забирая. — Да?
— Ага, — серьёзно кивает сын, прижимаясь к плечу мужчины. — И взвослый.
— Очень взрослый.
— Почему ты не сказал, что приезжаешь? Я не знала… А ты и обучить успел. Я бы не отвлекала, хотя бы понаблюдала. — Или отвлекала. Очень сильно, каюсь. Но что мне сделать, если так хочется близости Эмира? Касаться его, обнимать. Прижаться, вслушиваясь в стук сердца. Тёплую кожу под пальцами ощущать.
— Мама спала. — Сын с обвинением на Катюшу смотрит.