Госпожа Робер зажгла лампу и с удовольствием смотрела, на прелестную Маргариту. Платье еще более оттеняло ее белокурые волосы, темно-голубые глаза с длинными ресницами, восхитительный рот с белыми зубами и подчеркивало стройность девушки. Смелый вырез позволял видеть ее чудные формы во всей их красоте.
Улыбавшаяся сгорбленная старуха поправляла костюм своей жертвы, чтобы та казалась еще соблазнительней!
В эту минуту послышался стук колес. Госпожа Робер прислушалась – экипаж остановился. Она поставила лампу на стол и зажгла еще свечу.
Маргарита стояла перед зеркалом и – это было простительное женское кокетство – с удовольствием осматривала чудное платье, не задумываясь о темных намерениях Паучихи. Она рассматривала материю и кружева, и ей казалось, что она каким-то чудом переродилась.
Послышался стук в дверь – Маргарита вздрогнула.
Паучиха отворила.
В дверях показалось – кровь застыла в жилах девушки – то же самое лицо, которое явилось перед ней в кустах; она не в состоянии была пошевельнуться.
Камергер Шлеве, серые глаза которого сладострастно заблестели при виде желанного «дикого цветка», как он ее называл, легко вошел в комнату, улыбаясь от удовольствия.
– Вот ты где, прекрасная Лорелея, маленькая сирена! – проговорил он, с нежностью глядя на испуганную девушку. – Как она прекрасна, даже лучше, чем при свете луны.
Человек подошел ближе, и Маргарита догадалась; что ее привели сюда для того, чтобы она сделалась его жертвой; теперь ей стало ясно, почему ее нарядили в голубое шелковое платье. Мучимая страхом, она искала, как убежать от приближавшегося врага. Бедная девушка чувствовала, что ей грозит гибель, но не видела выхода.
Паучиха, догадавшись, что Маргарита порывается бежать от знатного гостя, поспешила к двери, ведущей в соседнюю комнату, и встала перед ней, как бы предупреждая бегство девушки.
– Несносная девчонка! – шептала она, толкая Маргариту. – Я же тебе говорила, что ты должна быть ласкова и предупредительна! Знатный господин обращает на тебя свое благосклонное внимание! Уж простите ей эту глупость, – обратилась Паучиха к Шлеве. – Она изменится, это совершеннейшая невинность!
– Совершеннейшая невинность! – повторил Шлеве, самодовольно улыбаясь. – Вы правы, и это извиняет ее естественное сопротивление! Отчего же ты бежишь от меня, глупенькая? Ты все равно попадешь ко мне в руки!
Маргарита видела, что Паучиха вне себя от досады подталкивает ее тайком, а сладко улыбающийся господин подходит все ближе; она чувствовала, что должна во что бы то ни стало увернуться от него. Сердце ее тревожно билось, она с трепетом искала убежища и защиты. Кого позвать на помощь? Никого поблизости не было!
Паучиха стала что-то поправлять у двери, взяла со стола лампу и вышла в соседнюю комнату, заперев за собой на ключ дверь.
Маргарита осталась наедине с ненавистным ей человеком, в котором теперь видела своего смертельного врага.
Приближаясь к девушке сбоку, камергер рассчитывал оттеснить ее к окну, где она неминуемо оказалась бы в его руках; он не мог и подумать, что она способна позвать кого-нибудь на помощь из окна.
Сердце несчастной девушки забилось сильнее, грудь ее вздымалась, она искала глазами убежища! Она метнулась ко входной двери в надежде избавиться от своего сладострастного преследователя.
Он с улыбкой следил за всеми движениями своей жертвы – она тщетно пыталась открыть замок. Паучиха заперла дверь, а ключ спрятала. Видя свое близкое падение, несчастная девушка не знала, на что решиться: бегство ее было заранее предусмотрено – ей преградили путь. Неужели покориться своей участи и погубить свою честь из-за этого ненавистного человека? Что же делать?
Камергер, проходя мимо стола, погасил свечу, и в ту же минуту Маргарита почувствовала, что он обнял ее.