Пока мы втроем разговаривали в кабинете Разумовской, одинаковые парни обыскивали гараж.
Остап Игнатьевич внимательно выслушал княгиню, пожурил за то, что не рассказала сразу, успокоил, пообещав гарантировать безопасность. Посмотрел с интересом на меня, пожал руку и сказал, что ему доводилось работать с моим дядей. После моего беглого описания Фридриха, распорядился отправить в поместье ребят помощнее и помоложе.
После этого я позвонил Игнату и сказал, что сейчас за Федей приедут. В этот момент вошел один из парней и доложил Вольскому, что в гараже обнаружена фото- и видеотехника иностранного производства, а также паспорта на разные имена. Все изъяли быстро без лишнего шума, Фридриха в том числе, как мне потом доложился Игнат.
Затем Остап Игнатьевич распрощался с Разумовской. Я вышел проводить его до машины.
- Было приятно познакомиться, Остап Игнатьевич, - сказал я ему, пожимая руку.
- Взаимно, Тимофей Александрович. Жаль мы не узнали раньше, что князь Разумовский такая гнида. И жену бил, и империю продавал. Я неплохо знал Николая Михайловича, и мне было искренне жаль, когда его вынудили подать в отставку.
- Как думаете, информация, что он работал над новым оружием – это из области легенд о нем, как про чернокнижника.
- Зная вашего дядю, он и изобрести мог, и спрятать, - серьезно ответил Вольский, незаметно протянув мне визитку, сел в машину и тихо добавил. – Если вдруг еще нужна будет помощь, звоните.
Я вернулся в особняк. Посреди холла стояла растерянная Марго. Я подошел к ней и взял за руку, переплетя наши пальцы. Она подняла на меня вопросительный взгляд.
- Может, попробуем без плеток и ударов? – предложил я, кивнув в сторону лестницы на второй этаж.
Марго смущенно улыбнулась и тихо ответила:
- Да.
Глава 25
Я ходил из угла в угол по обгоревшему кабинету, как загнанный тигр. Из головы никак не выходили слова Марго о том, что Никольский работал над новым оружием. Вообще, Николай оказался очень интересной личностью, гораздо интереснее, чем его брат, который был примечателен только тем, что заделал бастарда деревенской девке. Он и в контрразведке служил, и мехаботов создавал, и даже в области магии отметился. Да так, что его стали называть чернокнижником. Уверен, что если бы месторождение на земле Никольских открыли при Николае, то сейчас бы это была крупная шахта по добыче империя. Хотя, если то, что рассказали Софья Грофф и ее отец, правда, то добычу и вовсе могли не начать. А вот я твердо был намерен возобновить работы на шахте. Но сначала я все же собирался стать пилотом мехабота, а уже потом налаживать разработку империя. Ведь на это нужны большие деньги, а мое хозяйство пока не приносило ни гроша.
В том, что на горнодобывающую технику у меня будет скидка, можно было не сомневаться. В виде княгини Разумовской я теперь имел (во всех смыслах) надежного союзника. Если Дорохов не будет вставлять палки в колеса, то через пару лет можно будет начать разработку. Оставался еще вопрос, что делать с мехаботами. Беркутов, конечно, на приеме был сама любезность, но болтать на банкете не тоже самое, что поставлять технику конкуренту своего основного партнера.
Я задумчиво уставился в стену, которую изучал Фридрих. Причудливый рисунок из разноцветных деревянных панелей был подпорчен пятнами от сажи. Надежда так и не смогла его да конца отмыть. Но меня беспокоило совсем не это. А что, если Никольский действительно что-то изобрел? Если его убили именно из-за этого, а где-то в доме хранятся секретные документы Николая Михайловича? Могло ли это коренным образом изменить расклад сил? И кто мог желать ему смерти? Разумовская, которую я утром вывел на очередной откровенный разговор, клялась, что ни ее муж, ни она не имеют отношения к смертям Николая и Александра. В усадьбу Никольских она людей не посылала. Значит, та четверка была не от нее. Выходит, кто-то еще верит в сказки о талантливом инженере, кроме зарубежных спецслужб. Можно было гадать долго, но толку от этого не было. Пока нужно было работать с тем, что имелось. В конце концов, я просто хотел жить спокойно и безбедно, а не копаться в тайнах Тимохиного рода.
- Тимофей! – раздался за спиной суровый голос Игната.
Я почти подпрыгнул.
- Разве можно так людей пугать, Игнат Семенович? Или ты смерти моей хочешь? Напрасно стараешься. Завещание я на тебя не буду писать.
- В гробу я видал твое завещание. Я тебя с пятого раза дозвался. Если спишь на ходу, так иди и выспись. Все равно от тебя пользы нет, уже два часа тут слоняешься без дела.