Меня это, разумеется, радует — это как купить кучу квартир и сдавать их в аренду: неплохой бизнес. Как любит говорить Маша: «Дело мутится, бабки крутятся». Всё довольно просто для тех, кто готов рисковать и работать.
— Граф, можно? — постучал по уцелевшему косяку двери начальник моих наёмников.
Я огляделся вокруг, глядя на то, что от стен и дверей осталось одно название. Ветер дул мне в лицо, и я мог видеть через огромные бреши, как летают птицы на улице.
— Геннадий Дмитриевич, а зачем стучать, если стен почти нет? — Он был любопытным кадром: умным и храбрым в бою, но, кажется, простаком в жизни. Как так может быть, ума не приложу. Но, как говорится, ум тоже бывает разным: у учёных свой, у творческих людей свой. Наверное, у военных так же.
— Ну, мало ли, вы не хотели, чтобы вас беспокоили, — он достал свой стеклянный глаз, протёр его и вставил обратно.
— Действительно. Я ясно приказал немедленно подготовить людей к ответному выступлению. Стою здесь, жду в полной боевой готовности посреди разрушенного дома, и как вы думаете, нужно ли меня беспокоить?
— Понял, сглупил. Вас и так уже побеспокоили гранатомётами и пулемётными очередями, а я лишь хотел сказать, что всё готово. Все уже расселись по машинам, — отчеканил он с суровым видом, ничуть не смутившись от моих слов.
— Иду, — кивнул я ему и зашагал к колонне машин, выстроившейся у обочины.
Теперь мои мысли занимал предстоящий бой. Несмотря на тысячи сражений, каждому нужно уделять особое внимание и подход. Это минимум признак мудрости и уважения к врагам. Без этого не было бы тысячи выигранных боёв в прошлом. Отнесёшься хоть раз некомпетентно к стратегии — и всё, сам будешь виноват, когда тебя прижмут. Сила силой и редкий дар, но моя шкура вовсе не бессмертна.
— Эй, стоп! Вы там что делаете? — только сел на сиденье, как заметил, что двое наёмников покинули свои места и копаются в канаве.
Они оба выпрямились, а в руках держат курицу… Чёрт, да это же та самая красная малышка! Но почему её на куски не разорвало? Хотя после такого она явно мертва.
— Граф, курица свежая, а это белок. Только перья обдерём и сварим — зачем добру пропадать? Потом приедем, супчик сварим, — сказал один из них, поправляя бронежилет.
В принципе, они правы: тоже не люблю, когда еда пропадает. Я в детстве в своём прошлом мире хорошо знал, что такое голод, когда какое-то время скитался после смерти родителей.
Солдаты потащили курицу к машине, и один из них уже на ходу начал выдёргивать перья. Но стоило выдернуть одно, как она закудахтала и клюнула его в нос.
— Жива! — я реально офигел. Получается, она как-то подпрыгнула и просто пролетела над снарядом, поэтому и выжила. Но это даже для пернатой слишком крутое везение.
— О, так она живая, — улыбнулся наёмник по прозвищу Шнур — длинный и неуклюжий на вид. — Ну, сейчас мы ей быстро шею свернём.
— А ну быстро отпустил курицу, или я тебя бантиком завяжу! — рявкнул я.
— Граф, это же просто курица, и… — начал он.
— Вот именно, курица моя. Так что отпусти её, и если кто-нибудь решит её сожрать без моего ведома, останетесь без оплаты за работу. Я не шучу: в договоре чётко указано, что мои приказы обязательны к выполнению, — я смерил его холодным взглядом.
— Как скажете, граф, — оба наёмника вздохнули, и курица с крайне недовольным выражением и вытаращенными глазами побежала прочь.