— Добрыня, ты уже задолбал сидеть дома! — она со злости пнула кресло, в котором я уютно устроился. — Скоро реально станешь как Илья Муромец на печи!
Сказала так, будто я по собственной воле дома торчу. Уже неделя прошла после моего нападения на Домоседова, и я эту неделю выживаю как могу, залипая в игры. И вот пошла вторая…
Император, видите ли, решил таким образом меня спасти, но в итоге своими решениями только все мои планы в грядущей войне подпортил. Я знал, как действовать и как устранять врагов одного за другим, но уж точно не планировал профукивать столько времени впустую. Да уж, когда война идет, планы летят к черту и приходится выкручиваться на ходу. Главное — руки не опускать, ведь у всех так бывает.
А самая, скажем так, «вишенка на торте», а точнее — горчинка, в том, что с Императором я так и не встретился. Подозревал я, конечно, что может случиться всякое, но такого поворота даже не ожидал.
В тот день, как и положено, ехал к нему на прием, и тут по дороге мне сообщают, что на мое имя открыто расследование. Причем связано оно с последними боями в городе, так что в приеме мне отказано.
Пришлось срочно разворачивать машину и мчаться обратно домой — сообщили, что там меня уже ждут следователи для допроса.
Ну намудрили они, и не к месту, надо сказать. Я-то думал, все будет проще и привычнее: скажут, что Император занят, помурыжат немного в приемной и отпустят. Но сделали по-своему…
Быстро вернулся домой, где меня уже встречали следователи тайной канцелярии, глядя из окон своих машин так, будто я им всю малину испортил. Интересно, они на всех так смотрят — профессиональная привычка?
Официально их называют не представителями тайной канцелярии, а представителями тайной имперской службы. Только одного не пойму: почему полиция их терпеть не может и грязью поливает на каждом шагу? И почему у таких «специалистов высшего звена» такие убогие развалюхи вместо машин?
Может, это у них такое прикрытие при передвижении по городу? А может, показуха, мол, служат закону и живут на одно жалованье.
— Меня зовут господин Москва, — сказал один из них, выходя из машины и сверкнув каким-то артефактным жетоном, протянул мне руку.
— Добрыня Добрынин, мне уже сообщили, что вас интересует, — пожал я ему руку. — Пройдемте в дом, побеседуем.
— Вы своровали мою коронную фразу, — усмехнулся Москва. — Надеюсь, последний хлеб у меня потом не отнимете и не начнете сами вопросы задавать? — Он достал красную пачку сигарет и прикурил.
— Конечно, буду: вы же у меня в гостях, обязан спросить, что будете пить или перекусить, — такие уж у нас традиции. Да и какой я после этого аристократ, если не предложу.
— Мне только кофе, — кивнул он и последовал за мной.
В общем, я сварил ему кофе, а он начал сразу расспрашивать меня о деталях нападения на мой дом, и что-то записывал в блокнот. Хотя, по-моему, это было больше для вида. Они просто разыгрывали спектакль передо мной.
Потом он отправился осматривать разрушенный дом, а я плёлся за ним. Он хмыкал, чесал подбородок и курил без остановки.
После этого мы поехали в имение Домоседова. Там он тоже шастал со своими людьми по руинам, осматривая всё тщательно.
— Знаете, Добрынин, в этой битве погибло немало людей. Империя не может закрыть на это глаза. Так что разбирательства по поводу того, на каком основании вы лишили их жизни, ещё впереди, — следователь пронзительно посмотрел на меня.
Но мы оба прекрасно знали, что действовал я по закону. Он просто тянул время, но ослушаться приказов сверху не мог.