В просторной комнате с приглушенным светом раздавались жалобные рыдания. Женщины в черных платках сморкались в платочки, будто соревнуясь, кто громче и драматичнее.
— Вы сегодня все замечательно организовали, Иван, — промокнула слезу на щеке женщина за шестьдесят. — Пригласили известного священника, и он отпел вашу бедную матушку по всем правилам, словно она была королевой.
Одноглазый барон Иван Овечкин молча кивнул своей тетке. Он не отличался особой религиозностью, но его покойная мать была глубоко верующей. Поэтому в ночь перед похоронами кто-то из членов семьи обязательно должен был находиться рядом с ней, чтобы сопровождать ее душу в последний путь.
Антонина Овечкина возлежала в дорогом гробу на подставке посреди большого зала, украшенная золотыми украшениями, словно царица. Барон, глядя на мать, недоумевал, почему на него свалилось столько проблем. Внезапно всплыли документы о том, что Род Овечкиных должен Добрынину огромную сумму денег, и теперь никто не может его убить. А тут еще и мать умерла, да еще и такой нелепой смертью: подавилась ягодой. Бедняжке даже никто не смог помочь: дома никого не было, а слуг она всех отпустила на выходной. Не любила, когда они постоянно крутились рядом.
Однако это была официальная версия. По неофициальной же почти всем было известно, что Антонина в свои преклонные годы развлекалась как могла. У нее было сразу несколько любовников возрастом около двадцати лет. И в момент смерти она как раз резвилась с одним из них в спальне.
— Ты там долго еще будешь искать? — спросила она игривым голоском загорелого садовника Серхио.
— Даже не знаю, как сказать, малышка, потерпи, — выглянул он у нее между ног с фонариком. — Если как следует все раскатать в разные стороны и подвязать, чтобы не болталось, то должно получиться. Но на это нужно время.
— Поторапливайся, а то скоро мой недалекий сын приедет домой и не менее сообразительный внук, — взмахнула ручкой Антонина. — Их вечно волнует, куда я трачу столько денег. Они вообще не смеют спрашивать меня об этом: я старше их. А то, что Иван глава Рода, — это просто смехотворно. Ни одного решения без мамочки принять не может.
Она вальяжно полулежала, закидывая себе ягоды в рот одну за другой.
— О, камется, я машел! — промычал невнятно у нее между ног Серхио.
Ягода как раз падала в этот момент в рот старой как мир баронессы, и она вскрикнула от радости, что Серхио удалось найти то, что он так упорно искал. В итоге она подавилась ягодой: не вовремя Серхио нашел, получается.
Он пытался ей помочь, но безуспешно — было уже поздно. Перепуганный до смерти, он убежал через окно прочь.
Сейчас она лежит вся такая бледная и неподвижная среди своих родственников, а ее внук Борис с кучей веснушек на лице, сидя на стуле, рубился в портативную игровую приставку для телефона.
— Ладно, дорогой, нам всем нужно немного поспать перед похоронами, а то потом предстоит долгая дорога, — тетка тем временем обняла Ивана. — Держись!
И родственники начали понемногу расходиться, пока не остались только барон со своим сыном.
— Отец, может, я тоже пойду спать? — пробубнил Борис.
— Знаю я, как ты пойдешь спать: до утра опять будешь в свою ерунду играть, — Иван дал сыну подзатыльник. — Ты останешься со своей любимой бабулей и просидишь с ней до утра, как положено. А я пойду в свой кабинет: у меня есть над чем поразмыслить. Дел невпроворот, хоть вешайся.
— То есть я должен с мертвой старушенцией здесь до утра торчать? Это что за кринж? Полный отстой! А ты сам умно придумал: слинял и все. Но она ведь твоя мать, а не моя, — сын начал возмущаться и получил второй подзатыльник.
— А это я, пожалуй, тоже у тебя заберу, — отец вырвал у него из рук приставку и пошел прочь.
— Ты издеваешься? — развел руками Борис. — Я теперь здесь рядом с бабкой должен от скуки помереть следом?