– Меня так трудно понять? – усмехнулась она. – Ты еще что-то можешь?
– В смысле?
– Ну что тут неясного? Как мужчина?
До старика дошло, и у него задрожали губы.
– Ты сейчас играешь мной?
– И не думаю. Я же обещала тебе награду.
– Ты предлагаешь себя? Гоночную машину?
– Именно.
– Ты все еще моя Лилит? Моя девочка, моя любимая? – Старик едва не подавился слюной. – Но насколько?
Она усмехнулась:
– Если ты спросишь, помню ли я, как мы ездили на электричке далеко за город, мотались по лесам и полям, а потом занимались любовью на берегу озера, я отвечу: да, помню. Я помню тебя шестнадцатилетнего, с пшеничной шевелюрой, совсем еще неопытного, как и все твои чувства. Потому что это – я…
Он подошел к ней, положил руки на бедра, ткнулся лицом в шею.
– Лилит, – хрипло прошептал он. – Девочка моя…
– Подожди. – Она отстранилась.
Быстро стянула через голову серебристое платье и, оглядевшись, повесила его на спинку стула. Затем стянула трусики, отправила туда же и призывно развела руками:
– Пользуйся, Саввушка, она ждет тебя…
Лика вернулась домой к трем и взялась жарить размороженные отбивные, но из памяти не выходила последняя сцена в гостинице «Чайка», когда старик после всего, что между ними произошло, сказал ей: «Если я больше не увижу тебя, то умру». Ей нечего было ответить ему, потому что дальнейшие контакты с Кукольником не входили в ее планы. Она была честна с ним – дала то, что обещала. Не надо было вообще ничего не обещать и давать! Осталась бы снежной королевой, строгой надзирательницей, забрала куклу и была такова. Только надо же, та, кто жила в ней, вспомнила о той стародавней поездке на электричке, о нежной страсти у озера, много о чем еще, и что получила? Скорбное соитие со стариком в дешевом гостиничном номере. Его слезы, жалобный детский лепет, когда он вымаливал у нее еще одно свидание. А она спешно одевалась, как будто в гостинице начинался пожар и дымом уже заволакивало коридоры. Какая глупость! Она не была уверена, что «ее Саввушка» не повесится сразу после ее ухода в этом самом номере, который она купила на сутки, или не вскроет себе вены в тесной гостиничной ванне.
Но на этом кошмар не закончился. У дома ее поджидал еще один старик – Троепольский! Сан Саныч. Главврач. Посыпались вопросы: почему она не берет трубку? Не перезванивает ему? И этот стал выпрашивать у нее свидание. Секса, любви. Понимания! И получил ответ: она увольняется. Сегодня же. Не хочет она быть старшей медсестрой – пошутила. Пусть Антонина Степановна не беспокоится – не будет она вырывать у нее кусок из глотки. И как он, Сан Саныч, мог поверить, что такая женщина, как она, Лика Садовникова, решила посвятить жизнь заботе об идиотах, пускающих слюни и справляющих нужду под себя? Совсем он, что ли, сбрендил? Жизнь – дурдом, так еще и трудовую лямку там тянуть? Она завтра уезжает в северную столицу работать танцовщицей в дорогом стриптиз-клубе, где за ночь платят столько, сколько она получает в психиатрической лечебнице за полгода. Сан Саныч хочет правду? Она танцевала с детства и уже работала стриптизершей в их городе, но внимание поклонников заставило ее сбежать от мира. Принудило запереть себя в футляр, съехать с квартиры, заточить в проклятую психушку. Подальше от похотливого светского бардака!
Главврач Троепольский, на котором лица не было, поверил ей, потому что видел, какой она могла быть. Обольстительным хамелеоном, лукавой змеей, чертовкой в коротком халате, под которым она таила всё вожделение мира. Но оттого Лика Садовникова была еще обольстительнее! И потому прямо тут же, во дворе ее дома, главврач пошел дальше: предложил ей руку и сердце, сказал, что хочет от нее сына, но и тут получил отказ. Замужество и дети точно не входили в ее планы. Зачем ей нужен капризный старикан, когда она может заполучить всех молодых и обеспеченных красавчиков мира? Троепольский уезжал из ее двора на старом «Ренджровере» с разбитым сердцем и в ближайшие часы, несомненно, представлял опасность на дороге как для пешеходов, так и для автомобилистов.
После всего этого кошмара у Лики еще подгорели и отбивные, потому что она очень долго стояла под горячим душем, пытаясь смыть мерзость этого дня. Зато спасли остатки коньяка – она выпила их одним махом. Потом позвонила детективу, пожаловалась на свою нерадивость и попросила купить сосиски или сардельки, любой полуфабрикат, что быстро готовится. Прилегла, уснула замертво и очнулась только от звонка в дверь.
ebooksa