Минут через пятнадцать, взмокший и растрепанный, он замер. Из брюк возбужденный главврач так и не успел выбраться – запутался в самом начале любовной схватки, и они остались спущены ниже колен.
– Ты жив? – Она лежала под ним, все еще обхватив сильными ногами его бедра. – Сашенька?.. Сан Саныч?.. Не издох, кузнечик?
– Кузнечик жив, – едва слышно откликнулся он. – Ах, солнце мое…
– Твое, твое.
– Какая же ты, Лика. – Он все еще причмокивал где-то у нее за ухом, пускал слюни. – Девочка моя…
– Молодчинка, – похвалила она пожилого, но старательного начальника. – Сохранил еще порох, боец. Ну, встаем?
– Зачем? – Это был риторический вопрос, заданный на правах руководителя.
Но ответить стоило – Лике уже надоело держать на себе мощи старого доходяги.
– Как это зачем? Мне пора облачаться в лягушачью шкурку и отправляться к своей пациентке. – Она похлопала его по костлявому бедру. – Слышишь, Сан Саныч?
– Слышу, милая.
– Тогда вставай, долбанем на посошок, и за работку. Ты за свою – интеллектуальную, я за свою – машинальную. Но кто-то ведь должен всаживать иголки в задницы дураков?
– Уговорила, – с наслаждением вздохнул он.
Приводя себя в порядок, Сан Саныч Троепольский жадно наблюдал, как пластично двигалась обнаженная медсестра, вдруг ставшая его любовницей, когда отбрасывала влажные волосы, вытирала салфетками пот, а потом надевала свой развратный халатик. И всякий раз, перехватывая его взгляд, улыбалась.
– Я хочу тебя еще, – стоя в расстегнутых брюках, сказал он. – Сейчас. И потом. И утром…
– Вот видишь, почему мне пришлось надеть лягушачью шкурку, – вздохнула Лика. – Из-за таких маньяков, как ты. Взять и завернуться в целлофан.
– Но я правда хочу тебя, Лика…
– Верю, верю. Но в нашем мире все чего-то стоит, Саша, не так ли? Мне тоже кое-что нужно.
– Что именно – скажи?
Лика задумалась.
– Хочу быть вольною царицей, вот что, милый.