– Всё находится под контролем, – Щур оттолкнул человека с оранжевым микрофоном и подошёл к оцеплению, – Мы уже знаем, что делать. Никто не уйдёт безнаказанным.
– Пожалуйста, прокомментируйте слухи о том, что вся милиция занята тренировкой перед предстоящим митингом и поэтому не успела предотвратить захват школы.
Щур нырнул за оцепление. Ему навстречу шагнул командир.
– Кто захватил? – спросил Щур.
– Мы не знаем, – ответил командир оцепления, – Они не представились.
– Чего они добиваются?
– Внимания журналистов.
– А как насчёт требований?
– Они требуют ещё журналистов.
– Это уже кое-что. Есть ли ещё требования? Как насчёт отставки мэра, губернатора, президента? Или свободы для китов Гренландии?
– Про это они пока ничего не сказали. Наверное, журналистов ещё недостаточно.
Щур с ненавистью посмотрел на школу. Будь его воля – он бы взорвал её сейчас ко всем чертям, а на пресс-конференции сказал, что это сделали бестолковые террористы. Скандал всё равно уже случился, а так хотя бы мороки меньше будет.
Неужели они не могли захватить школу в другой, более спокойный день?
Тем временем внимание журналистов отвлёк на себя Моськин. Он, как и положено сыну юриста, знал, что сказать.
– Как вам удалось сбежать из захваченной террористами школы? – спросил бритый налысо корреспондент, похожий на колобка.
– А мы с самого начала на урок не пошли! – гордо сообщил сын юриста.
– Что вы можете сказать о нападавших?
– Да эти террористы вообще одурели! Сегодня вечером с Нидерландами играем! А они своим захватом весь телеэфир перегородили.
– Как вы думаете, к каким катастрофическим последствиям приведёт захват школы?
– Да всё рухнет, всё! Подумайте сами. Если школу не освободят до конца матча, то вся страна не будет знать, какой счёт!