– А без гляделок масоны своих распознать не смогут. Ихняя сила в чём? Друг за дружку держатся, мафиозники. А так-то они хиленькие. В Химки, все в Химки!
– Да как же мы все уедем? Народу вон сколько.
– Надо разделиться. И по аптекам, чтобы все очки – вдребезги, – рыжий вопросительно взглянул на седого в камуфляже.
Тот снисходительно улыбнулся.
Эта усмешка… Где же, где? А ведь точно, в Академии. Я задержал на седом взгляд, он заметил – и мы едва заметно кивнули друг другу.
Осатаневшее от внезапной потери вечной жизни стадо ломанулось по проспекту. За первыми рядами рванули следующие, орда топчет упавших, стоны переходят в крики.
– Эликсир кончается!
– В Химки, в Химки!
– Граждане, соблюдайте спокойствие, – мегафонный голосище перекрыл крики. – Это последнее предупреждение.
Сдавили так, что сердце зашлось и встало дыхание. В глазах потемнело. Воздуха, воздуха, и прилечь бы, дух перевести, – но толпа держит мёртвой хваткой. Нет, не вырваться. Это конец. Господи…
И тут, совсем рядом, дверной проём. Напор человеческой массы на миг ослабел, я дёрнул ручку и – о чудо! – оказался в подъезде; дверь за мной хлопнула, прижатая десятками тел.
Бу-бум. Бу-бум. Бу-бум, – колотится сердце.
А сколько этажей? Вот он, лифт.
На верхней площадке сумрачно, прохладно и упоительно безопасно. Из окна толпа уже не кажется такой страшной.
Внезапный рёв сирены – и как волна по людскому морю. Голодный вой усилился, в него влились мощные басы. Я захлопнул окно, стекло противно дрожало.
Что такое? По Новому Арбату скользит огромный, во всю ширь проезжей части, клоп. Стальное чудище легко, как раскалённый нож в масло, врезается в людской поток.
Парализованные страхом люди на миг замерли, потом бросились врассыпную. Махина остановилась, цвет её на глазах меняется от серебристого к жёлтому. Над крышей появилась труба – и тут же ощетинилась патрубками. Из них во все стороны забили тяжёлые струи грязно-жёлтого дыма.
Дымовое пятно растекается по улице; спастись бегством успевают немногие: задние напирают, возникает жуткая давка.
Клоп втягивает трубу обратно. Бурая туча дрожит, постепенно бледнея и рассеиваясь; на асфальте огромным овалом лежат люди.
По периметру жёлтой громадины открывается широкая щель, и чёрная пасть втягивает ближайшие тела; махина плывёт дальше, невидимой метлой смахивая лежащих.