Они выпили.
Сорок минут назад, когда они, съехав с дороги, вскарабкались на этот холм и расположились в кустах так, чтобы им никто не мешал и они никому не мешали, Егор всё-таки добился от Анюты признания.
— Понимаешь, — объяснила она, — существуют определённые виды и потоки энергии, доступ к которым лучше всего осуществлять с какого-нибудь возвышенного места. Как, например, вот это, где мы сейчас находимся. И если этой энергии, говоря по-человечески, хлебнуть, то она окажет на меня примерно такое же воздействие, какое на тебя оказывает коньяк.
— Здорово! — восхитился Егор. — То есть получается, что ты всегда, когда захочешь, можешь выпить?
— Можно подумать, что ты не всегда можешь выпить, если захочешь, — парировала Анюта.
— Конечно не всегда! Например, когда у меня нет денег.
— Как же, как же!
— Ну… — смутился Егор. — Конечно, деньги на это дело всегда можно достать… Хорошо. Тогда, например, такой вариант. У меня важная встреча, на которую я должен явиться совершенно трезвым, а мне при этом очень хочется выпить. Я выбираю встречу и, тем самым, наступаю на горло собственному желанию. А?!
— Ерунда, — фыркнула Анюта. — Просто в данном случае твоё желание провести достойно важную встречу оказалось сильнее желания выпить. Вот и всё. Или, если тебя не устраивает столь низменное объяснение, твоя воля и характер оказались сильнее твоего желания.
— Вот именно, — согласился Егор. — И получается, что я не всегда могу выпить, когда захочу.
— А что, разве не бывало никогда случая, чтобы воля и характер спасовали перед желанием? — невинным голосом поинтересовалась Анюта.
— Вообще-то бывало, конечно, — берясь за бутылку признался Егор. — И даже неоднократно. Но я всегда честно боролся до конца.
— За это и выпьем! — с энтузиазмом предложила Анюта.
И они выпили по второй…
— …а всё-таки, что ты имел ввиду, когда предложил выпить за любовь между мужчиной и женщиной в широком смысле?
— Видишь ли… — проникновенно начал Егор, откусывая от плитки шоколада. — Кстати, а как у тебя обстоят дела с закуской?
— Нормально. Хотя я никогда не закусываю в вашем понимании этого процесса. Но ты не ответил на мой вопрос.
— Всё-таки чертовски неудобно так пить, — пожаловался Егор. — Конечно, пил я с друзьями по всякому. Помню даже однажды был случай, когда мы с моим давним корешем надрались вместе, находясь друг от друга на расстоянии в фиг знает сколько тысяч километров. Это несколько напоминает нашу ситуацию, но всё равно не так. Он, понимаешь, живёт в Америке, в Нью-Йорке. Сеня его зовут. Мы как раз сидели с Володькой Четвертаковым — ты его знаешь — и уже не помню по какому случаю пили водку. А он позвонил и сказал, что с кем-то он там всю ночь тоже квасил, а теперь вот пришёл домой и стало ему без нас грустно и тоскливо. И вот звонит он, поэтому нам, а на столе перед ним стоит открытая уже бутылка виски, к которому он в этой самой Америке пристрастился, паразит, изменив доброй русской водке. И если мы тоже пьём, то почему бы нам не выпить вместе по, так сказать, телефону. И мы выпили. И даже не один раз. Забавно было. Вовка с трубкой возле уха и стаканом в руке, и я рядом тоже со стаканом и с трубкой параллельного телефона. Слышимость, кстати, была, помнится, отличная… Но всё равно, понимаешь, мы ведь знали, что он на самом деле за тысячи километров от нас, а с нами только его голос. И когда он положил трубку, то это расстояние очень как-то зримо легло между нами, а… м-м… о чём это я?
— О том, что тебе неудобно так пить, — напомнила Анюта.
— Да! — с воодушевлением продолжил Егор, — Спасибо, а то я что-то… В общем, всё равно это разные случаи. Потому что тогда Сенька действительно находился по ту сторону океана, а ты сейчас рядом. Рядом, но я тебя не вижу.