– Ты что! – подскочила она. – Как можно жить и не знать Аристотеля? В чём смысл тогда?
***
Самое тяжкое – проводить занятия с похмелья утром. Если накануне засиделся на работе допоздна, беседовал с коллегами, и может быть даже оказался в баре или ночном клубе, то с утра невыносимо трудно.
У меня есть принципы. Например, я всегда прихожу на работу к девяти утра. Как бы плохо мне не было.
Сегодня у меня лекция и семинар. С утра я не побрился, лицо у меня помятое. Я стою перед ними у доски и с тоской смотрю в окно. Внутри такое ощущение, как будто я падаю в пропасть. На сердце тяжесть.
Я начинаю рассказывать что-то из этики. Я уже столько раз это рассказывал, что мой организм против. Мне становится дурно, не только из-за похмелья, но и потому что я вынужден из года в год повторять одно и то же. Вроде бы я говорю разными словами, стараюсь приводить разные примеры, но суть одна и та же. Хотя бывает и хуже. Один мой знакомый читает лекции по логике. Там есть масса обязательных элементов, которые нужно повторять каждый раз практически точь в точь. Например, про таблицы истинности.
– О, эти таблицы истинности! – кричит он, потрясая руками. – Это же гребанный ад! Как можно рассказывать эту херню на полном серьёзе? Зачем они нужны?
Правда, знаю я и другого преподавателя, который много лет говорит одно и то же почти слово в слово, и ничего, не грустит. Я ему завидую даже. Это человек, который умеет делать своё дело. А я нет. У меня от этики уже сводит челюсти и обильно выделяется слюна. Мой рот не хочет говорить про добро и зло, он против.
Поэтому иногда я прихожу на лекции и просто начинаю говорить, что Бог на душу положит. Я встаю перед студентами, открываю рот и рассказываю то, что рассказывается. За секунду до этого я не знаю, что расскажу, не знаю и в процессе. Я просто говорю. И иногда получается не плохо.
Но не сегодня. В середине пары я слышу шепот студента с задней парты:
– Ребят, кто нажрался вчера? Перегаром прёт, глаза режет.
Я смущаюсь, сбиваюсь и теряю нить. По моему красному лицу всем всё становится ясно.
***
– О, Иван, о! Как ты вовремя!
Это заведующая кафедрой культурологии. Я вообще не собирался к ней заходить, просто мимо шёл.
– Я хотела с тобой поговорить.
И она начинает со мной говорить. Она высокая, худая, с большими печальными глазами, которые не сводит с меня на протяжении всего разговора. А говорит она долго, пока не лопнет моё терпение.
Я перестаю понимать, о чём она говорит примерно через минуту. Ясно, однако, что она рассказывает о своей жизни, работе, о родителях и молодом человеке. Делает она это обстоятельно, с кучей деталей и вставных новелл. Слушать её невыносимо тяжело, такое ощущение, что она насилует меня каким-то особенно жестоким способом. Мне становиться дурно, повышается давление, члены охватывает слабость.
– Ммм, да, ааа, интересно, – механически повторяю я. А сам думаю: «Заткнись, заткнись же наконец, прекрати нести этот бред, закрой свой рот!»
Она готова говорить вечно. В какой-то момент я понимаю, что просто убью её сейчас, просто вот возьму стул и ударю по голове. Поэтому я резко прерываю её и говорю: