Вообще это выглядело, как изощрённая женская месть. Но я, конечно, понимал, что в случае Марии Петровны это невозможно. Месть для неё была чистой абстракцией, и к тому же не рациональным поведением. А она не могла вести себя нерационально. Значит, она вычислила, что моё увольнение – самое оптимальное решение в данной ситуации.
Честно говоря, я и сам так думаю. Она во всём была права, да ещё многого не знала.
– Коллеги, – повысил голос Егор Мотельевич, успокаивая зал, – перед тем, как голосовать, возможно, кто-то ещё хочет высказаться в связи с хм… случаем Ивана Алексеевича?
Руку поднял Иван Ильич.
– Я бы хотел. Можно?
– Почему же нет. Прошу.
Иван Ильич, мелко семеня, проследовал к кафедре. Он был в своих обычных потертых, равных снизу джинсах и в обвисшем свитере.
Встав за кафедру, он захихикал и посмотрел в потолок. Потом, собравшись, обратился к залу.
– Я работаю с Иваном Алексеевичем вот уже три года. Некоторые из вас знают его дольше. Мария Петровна же человек относительно новый.
Он взглянул на Марию Петровну, как бы извиняясь за сказанное.
– Всё это время мы знали Ивана Алексеевича только с лучшей стороны: как ответственного и исполнительного работника, отзывчивого и доброго человека. Как его друг и психолог я хочу сказать вот что. В последнее время в связи с очень сложными обстоятельствами в личной жизни у Ивана Алексеевича началась тяжёлая депрессия. У него случился нервный срыв. Он путает реальность и собственную фантазию.
Он сделал паузу. И продолжил совсем уже драматичным тоном:
– Я не стану рассказывать подробности, поскольку, боюсь это слишком интимное для Ивана Алексеевича! Да, кое-что из того, что озвучила уважаемая Мария Петровна, справедливо. Хотя и сильно преувеличено. Но я уверен, что это в силах Ивана Алексеевича – исправить ситуацию. При условии, конечно, нашей моральной поддержки. А не травли.
Да и Мария Петровна не безупречна. Отчего же вы, дорогая Мария Петровна, не расскажете коллегам, как домогались Ивана Алексеевича, и как он, несмотря ни на что, сохранил свою честь?!
И последнее: Мария Петровна, нам, между прочим, известно, что в прошлом вы были моделью XXX.
У меня всё. Спасибо.
Слушая его, я чуть не прослезился. То есть глаза мои даже увлажнились – так убедительно он говорил. Пьющий человек вообще становится очень сентиментальным, его легко растрогать, потому что у него обостряется воображение. И я, внимая Ивану Ильичу, почти поверил в то, что он рассказывает.
– Ладно, – Егор Мотельевич ухмыльнулся, – в таком случае перейдём к голосованию. Варианта два – кто за увольнение, и кто против. Предлагаю не играть в тайное, и не тянуть время. Итак, прошу поднять руки тех, кто за то, чтобы бы прекратить трудовые отношения с Иваном Алексеевичем.
Я ожидал полный зал рук. Но, к моему удивлению, руку подняла только Мария Петровна и ещё два-три человека, с которыми у меня давно не ладилось.
– Кто против?