– «Прашу обратить вниманее на вашега учитэля етики. Он регулярна занимаица ананизьмом в мушском туалети». Орфография сохранена, – и Мария Петровна со значением посмотрела в зал.
Вообще у роботов проблемы с чувством юмора. Точнее, его у них вообще нет. Зря она, конечно, сохранила орфографию, потому что весь зал дружно расхохотался. Я видел, что некоторые мои коллеги даже плачут и вытирают глаза платками. Только мне было до смеха, я хотел умереть на месте, лишь бы это прекратилось. Ну и Марии Петровне тоже не было смешно.
– Коллеги… Я не понимаю, чего здесь смешного… По-моему, это просто трагедия.
– Да-да, вы правы, – Егор Мотельевич поднялся. – Коллеги, прошу тишины.
– Я могу продолжать? – спросила его Мария Петровна.
– Да, пожалуйста. А разве есть ещё что-то?
– Есть-есть, – покивала она головой.
Тут сразу все стихли. Людям стало интересно, что ещё я натворил.
– Есть одно анонимное обращение. Но оно заслуживает доверия. Вот: «Преподаватель этики, И.А. Бунин, занимается сексом со студентами в своём кабинете. Прошу принять меры».
– Наверно, имеется в виду, со студентками? – спросил кто-то из зала.
– Тут написано: «со студентами», – холодно повторила Мария Петровна.
Я понял, кто был автором этой записки. И горько усмехнулся. Мне даже перестало быть стыдно, видимо, тут сработал эффект – клин вышибается клином. На меня свалилась такая гора позора, что я просто перестал его чувствовать.
– Это возмутительно… – произнесла какая-то преподавательница из зала. – Гнать в шею…
– У вас всё, Мария Петровна? – спросил Егор Мотельевич.
– Почти. Напоследок я хотела бы добавить замечание от себя. В позапрошлом месяце Иван Алексеевич явился в институт, обмочившись в штаны. Его видели студенты и я. Затем его тошнило прямо перед воротами. И совсем недавно, как мне стало известно, он пьяный спал на скамейке во дворике на виду у всех. Теперь всё.
– Иван, ты хочешь что-то сказать? – обратился ректор ко мне.
Что-то говорить в этой ситуации было совершенно бессмысленно. Я понуро покачал головой, мечтая, чтобы это поскорее закончилось, меня наконец уволили, и я бы сбежал в ближайший бар.
Тут Мария Петровна впервые взглянула на меня.
– Вот и конец, Иван Алексеевич. Всё тайное рано или поздно становится явным.
***