– Хочешь посмотреть наши последние разработки?
– Прямо здесь?
Ланкастер удивленно приподнимает бровь:
– Нет, дорогая. Там.
Он указывает на открытую дверь.
Это какая-то уловка. Зачем ему устраивать мне экскурсию?
– Зачем?
– Я обещал тебе в прошлый раз, но не смог сдержать слово. Нас… э-э… кое-что отвлекло. – Он протягивает мне руку и кивает на дверь. – Ну что, идем?
Мы выходим в коридор. Я не поднимаю взгляд, однако по-прежнему внимательно слежу за Ланкастером. На лице у него безмятежная улыбка, при виде которой меня окатывает холодом и начинает тошнить. Мне хочется кинуться на него, но краем глаза я замечаю позади что-то бежевое: за нами по пятам следуют охранники.
Останавливаемся перед лифтом. Томас прижимает пальцы к сканнеру и вводит код – девять тысяч пятьсот двенадцать. Стальные двери открываются. Он берет меня под локоть и проводит внутрь; я тут же выдергиваю руку и забиваюсь в угол кабинки.
Беннет тычет меня электрошокером в плечо и кивает на заднюю стену лифта.
– Лицом к стене, Вертью.
Беннет держит руку на створке двери, не давая ей закрыться. Похоже, он будет стоять так, пока я не подчинюсь.
Словно я преступница…
Я поворачиваюсь лицом к стене. Не хочу спорить: не важно, что ждет меня впереди – пусть только оно случится поскорее.
Лифт останавливается на сто пятом этаже. Я слышу, как Томас опять вводит код, и двери открываются. Коридор за ними напоминает реабилитацию в стеклянном автобусе – такой же пустой, холодный и безупречно белый.
– Что за странная любовь к белому цвету? – Спрашиваю я.
– Белый успокаивает и очищает мысли.
Может, поэтому Томас Ланкастер настолько бесстрастен? Он окружил себя стерильной белизной, чтобы не чувствовать вины – не думать о том, что он создал «Пустошь» и продает одних людей другим, как средство развлечения. Хотя нет, сам он называет это по-другому: реабилитация и терапия.
Мы входим в комнату. По периметру потолка тянется ряд крошечных лампочек размером с подушечку пальца. В центре пола – низкая белая платформа, над которой висит еще одна такая же.