Рыжеволосая девушка хватает Оливию за плечо и, при помощи грузного парня, вытаскивает из машины. Когда визжащую Оливию подволакивают к воротам, она встречается со мной взглядом.
– Не рассказывай им ничего!
Теперь у меня собственная комната. В ней холодно и нет окон, зато я вольна ходить, где вздумается. Не пускают меня только к Оливии.
– Ей ничего не сделают? – Спрашиваю я Деклана.
Он сидит на краю моей кровати и накручивает на пальцы угол одеяла.
– Нет. Она нам нужна.
Я сажусь рядом с Декланом, так что наши бедра соприкасаются. Он кладет руку мне на колени, и я поднимаю на него глаза.
– Так это и есть заступники?
Не ожидала, что мой смех прозвучит так нервно.
За дверью кто-то ходит. Они что, подслушивают? Я наклоняюсь к Деклану и шепотом добавляю:
– В смысле, те самые, о которых ты говорил?
– Да. Они нам помогут.
Если они нам помогают, почему я чувствую себя, как в тюрьме? Почему мне все время кажется, будто я вырвалась из одной клетки, чтобы тут же попасть в другую?
Вслух ничего подобного я не говорю – только накрываю руку Деклана своей. Наши пальцы переплетаются.
– Ланкастер заставил меня смотреть, как удаляют Миа.
– Знаю.
– Я… Ланкастер сказал, что ей не будет больно, но он соврал. Она страдала, и виновата в этом я.
При мысли о Миа сердце у меня обливается кровью; вряд ли эта невыносимая боль когда-нибудь утихнет. Каждый раз как я вспоминаю ее лицо, внутри все переворачивается.
– Миа рассталась с жизнью по собственной воле, – говорю я. – Предпочла смерть играм «Лан корп». Она была… смелой.
Деклан опускает взгляд, и я тут же понимаю, что сказала не то. Выходит, я только что назвала Уэсли трусом, ведь он-то выбрал игру, а не смерть.